Амурская соната Чёрного Дракона

"Кто пьёт из реки Дракона, тот отдаёт ему часть своей судьбы.

Но Дракон не забирает её – он меняет её на путь, которого не видно с берега."

– из хроник затонувшего монастыря Чжэньхэ, XIII век

"Я веду вас, даже когда вы думаете, что идёте сами."

– Голос Чёрного Дракона

Я всегда здесь.

Моё дыхание – туман на утренней воде, мой шёпот – гул под тёмным льдом зимой. Я теку сквозь века, сквозь судьбы, и люди думают, что знают меня. Они называют меня Амуром. На другом берегу зовут – Хэйхэ, река Чёрного Дракона. Но это имя старше их городов, старше даже самих народов.

Я видел, как менялись берега. Как под звёздами костры кочевников сменили фонари набережных. Как пароходы и ледоколы пришли на смену лодкам с парусами из рыбацких сетей. Но сквозь всё это я слышу одно и то же – просьбы. Люди всегда чего-то хотят: богатства, любви, мести… или ответа на вопрос, который они боятся задать.

Я умею отвечать. Только редко – прямо.

Иногда мой голос приходит во сне, иногда – в шуме ветра между домами, иногда – в тёмной воде у кромки льда. Но те, кто слышит меня, уже не могут жить, как прежде.

Сегодня ночью я звал её. Женщину, что приехала издалека, скрипачку с руками, знающими тоску и радость каждой ноты. Я чувствую её сердце – оно ищет не музыку, а потерянный свет. Её дочь исчезла, и теперь её дорога идёт вдоль моих берегов, туда, где граница мира людей и того, что скрыто, размыта, как мой весенний ледоход.

Она ещё не знает, что здесь нет случайных встреч. Что китайский джентльмен с глазами, хранящими две тысячи лет, услышал мой зов так же, как она.

Я – Чёрный Дракон, и мои воды уже выбрали их.

А дальше… дальше начнётся течение, из которого нельзя выйти на берег.

Марина стояла у окна своей небольшой квартиры во Владивостоке, держа в руках чашку кофе, который уже остыл. С моря тянуло промозглым ветром, и тонкая марлевая занавеска колыхалась, словно напоминая о чём-то тревожном. Она собиралась сесть за ноты – вечером репетиция в филармонии, – когда на столе завибрировал телефон.

На экране высветилось: «Лиза».

– Лиза? – Марина поднесла телефон к уху, улыбка уже скользнула на губах. – Ну, как ты там в своём Хабаровске?

В ответ – тишина. Только прерывистое дыхание.

– Лиза? Ты меня слышишь? Что случилось?

Голос дочери прозвучал глухо, словно из-под воды:

– Мам… мне нужна помощь… Я не могу сейчас объяснить… Приезжай. Пожалуйста.

– Подожди, что значит «приезжай»? Ты где? У тебя всё в порядке?

– Просто приезжай… я не могу говорить… – и в трубке раздался короткий сигнал отбоя.

Марина осталась стоять с телефоном в руке, как будто кто-то выдернул из-под неё опору.

Она несколько раз набрала номер, но каждый раз попадала на автоответчик.

– Чёрт… – выдохнула она, чувствуя, как утро рушится, как карточный домик.

На столе рядом с нотами лежала фотография – Лиза с дипломом программиста, смеющаяся, с вечно растрёпанными волосами. Год назад дочь переехала в Хабаровск – работать в перспективной IT-компании. Всё шло отлично, пока…

Марине хотелось выехать сразу, но на ближайший поезд билетов не было – только на вечер. Она забронировала место, собрала вещи и к ночи уже мчалась вдоль темнеющего пейзажа дальневосточной тайги к берегам Амура, чувствуя, как каждая минута тянется мучительно долго.

Хабаровск встретил её пасмурным небом и влажной прохладой. Марина вышла из вокзала, держа в руках небольшой чемодан, и сразу набрала дочь – тишина. Тогда она направилась к квартире, где Лиза снимала комнату. Дверь открыл молодой парень в растянутом свитере.

– Вы Марина Сергеевна? Мама Лизы? – спросил он, явно узнав её по фотографии, что висела в прихожей.

– Да. Где она? – голос Марины дрогнул.