Александр Немов стоял перед голографической проекцией, занимавшей центральную часть лаборатории исследовательской станции "Гюйгенс" на Титане. Его длинные, преждевременно поседевшие пальцы скользили по виртуальному интерфейсу, перемещая трехмерные графики и спектральные линии, словно дирижер, управляющий безмолвным оркестром данных.
Шестой час подходил к концу, а он всё глубже погружался в аномалию атмосферы экзопланеты HD 219134 b. Немову казалось, что он слышит музыку в этих цифрах – симфонию, которую никто, кроме него, не способен уловить. Изотопные соотношения азота и кислорода в атмосфере планеты, расположенной в 21 световом году от Земли, содержали паттерн, слишком правильный для естественных процессов.
– Искусственное происхождение, уровень вероятности восемьдесят семь процентов, – пробормотал он, делая пометку в рабочем журнале.
Станция вокруг него жила своей обычной жизнью – слышался приглушенный гул систем жизнеобеспечения, временами прерываемый голосами других исследователей и техников. Но для Немова это был лишь фон, белый шум, от которого он научился абстрагироваться много лет назад.
Внешнее освещение станции переключилось в ночной режим, сигнализируя о конце рабочего дня. Титан совершал свой медленный оборот вокруг Сатурна, и за толстыми стенами станции оранжевая метановая дымка спутника постепенно погружалась в тень газового гиганта. Но для Немова смена суток была лишь помехой – он предпочитал работать, когда лаборатория пустела, и голографические проекции становились единственным источником света.
– Доктор Немов, вы снова игнорируете циклы отдыха, – раздался механический голос ИИ-ассистента станции.
– Ты же знаешь, что это просто рекомендация, АРЕС, а не приказ, – ответил Немов, не отводя глаз от данных.
– Протоколы благополучия станции "Гюйгенс" рекомендуют как минимум шесть часов сна после восемнадцати часов бодрствования для оптимальной когнитивной функции, – настаивал искусственный интеллект.
– Когнитивная функция на девяносто семь процентов от оптимума. Вполне приемлемо, – парировал Немов, и уголок его губ едва заметно дрогнул, обозначив подобие улыбки.
Он сделал жест, и система вывела новый массив данных – результаты его последней модели сравнительного спектрального анализа. В лаборатории стало заметно тише – последние коллеги разошлись по жилым отсекам. Немов был рад этой тишине. Социальные взаимодействия утомляли его; ему всегда казалось, что он тратит драгоценные ресурсы мозга на поддержание бессмысленных разговоров вместо того, чтобы направлять их на решение действительно важных задач.
Аномалия HD 219134 b была именно такой задачей. Если его предположения верны, это могло стать первым убедительным доказательством технологической активности неземной цивилизации. Распределение изотопов в атмосфере планеты напоминало результаты терраформирования, но возраст этих изменений, по предварительным расчетам, составлял не менее миллиона лет.
Немов отступил на шаг, чтобы охватить взглядом всю проекцию. Его высокая, худощавая фигура отбросила длинную тень на стену лаборатории. Глубокие морщины вокруг глаз стали еще заметнее в синеватом свете голограммы.
– АРЕС, запусти еще одну итерацию модели с новыми параметрами, – произнес он, отправляя системе измененный алгоритм.
– Расчетное время завершения – шестьдесят две минуты, – ответил ИИ.
Немов кивнул и наконец оторвался от проекции. Он потер глаза и почувствовал знакомую боль в спине – результат многолетнего сутулого сидения за исследовательскими консолями. Возможно, АРЕС был прав – короткий перерыв не повредит. Немов подошел к небольшой кухне в углу лаборатории и активировал синтезатор пищи.
