Ближе к обеду, минут за двадцать до перерыва, когда все
работники уже мысленно переносились кто в ближайшие кафешки, кто к
упакованным в сумки бутербродам, в мастерскую заглянул прима-мастер
Шантей. Он окинул взглядом помещение, мастеров-артефакторов, нас,
стажеров, за верстаками и, упершись взглядом в Юджина, велел:
– Через пять минут быть в моей мастерской. Расчертишь мне
пентаграмму под насыщение силой турмалинов, упреждающий коэффициент
для серебра. Масштаб 0,8 от стандартного.
И исчез, даже дверь не хлопнула.
– Я ему не личный подмастерье! У меня свои обязанности, на каком
основании мастер Шантей мной распоряжается?! И вообще, с какой
стати? – бесился веснушчатый рыжий Юджин, а я смотрела на него, и
не верила своим ушам. А ведь, вроде, не дурак!
– Ты совсем рехнулся, что ли? – на всякий случай уточнила я у
однокашника. – Ты что, не понимаешь, да? Делать черновую работу для
прима-мастера – это значит, наблюдать за работой прима-мастера.
Юджин, не будь придурком! Не позорь родные пенаты. Бегом
побежал!
Последние слова я рявкнула с отчетливо командирскими
интонациями, Юджин ожидаемо растерялся, а я невозмутимо продолжила
шлифовать выданные мне полудрагоценные камни. Монотонная работа,
нетворческая и нудная. Требующая не квалификации, а педантичного
внимания.
Дверь в общую мастерскую снова приоткрылась, мастер Шантей
просунул в нее голову.
– Я передумал. Ты, мальчик, – глядя прямо на меня, объявил он, –
иди и начерти. Требования и параметры ты знаешь.
Я обалдела. Совсем как от моего собственного наезда – Юджин.
Уставилась на прима-мастера, вытаращив глаза. Что сказать-то ему?
Что я, вообще-то, девочка? А то это не очевидно! У меня грудь, а
при ней – вырез! Я таращилась на Мастера, он смотрел в ответ. Столь
светло и безмятежно, что с абсолютной ясностью поняла – знает. И
грудь мою, однозначно, видит.
– Что-то не так? – умиротворенно вопросил мужчина. – Тебя что-то
не устраивает?
– Все так! – вовремя захлопнув рот, бодро отрапортовала я в
ответ. – Меня все устраивает!
А потом торопливо упаковала камни обратно в коробку, и
сопровождаемая вяло-любопытными взглядами (ну понадобилась Приме
помощь подмастерья, ну, выбрал он кого посмышленее, что такого? А
что мальчиком назвал, так, может, оговорился! Не исправляться же?
На то он и прима!) поспешила вслед за артефактором на второй
этаж.
Мы работали здесь всего ничего, подходила к концу первая неделя,
так что если более-менее выучить по именам всех местных я успела,
то, что они из себя представляют в плане личного общения, еще
понятия не имела. А главных мастеров, работающих в отдельных
кабинетах этажом выше, и видела-то от силы по разу каждого. Причем,
одного – перед отъездом в длительную командировку.
Мужчина толкнул дверь с бронзовой табличкой «Ведущий мастер
Максимилиан Шантей» и тут же махнул рукой в сторону заваленного
бумагами и материалами стола, соседствующего с его рабочим.
– Можешь сесть туда, материалы и инструменты там. – Еще один
взмах в сторону заставленных коробками полок. – Если не найдешь
чего, спроси у Кайстен. Через час приду, проверю.
Я открыла рот, вспомнив про перерыв, и тут же закрыла под
насмешливым взглядом серых глаз артефактора. Он дождался
утвердительного кивка и покинул мастерскую, оставляя меня в
одиночестве.
Ух, как мне захотелось хорошенько осмотреться, сунуть нос во все
щели, подержать в руках все инструменты, изучить, что же разложено
на столе мастера… но не пристало без полугода выпускнице Лидийской
государственной школы артефактики вести себя подобно первоклашке на
экскурсии в музей.
…да и без рук остаться можно, если хватать, что ни попадя, на
столе у артефактора такого ранга…
