Катю Найденову будил плач
ребёнка.
«Что за фигня? Андрейка, что ли?
Опять пробрался к старшим? Зачем же так выть?» — недовольно
подумала она сквозь сон. Хотела перевернуться на живот и накрыть
голову подушкой, но…
«Что за прикол?!»
Пошевелиться девушка не смогла.
Катя с трудом разлепила веки, над
головой замаячило что-то приторно-розовое, отчего девушке сразу
захотелось зажмуриться.
Она тяжело повернула голову набок и
с недоумением уставилась на рыдающего белокурого ребёнка лет
шести-восьми. Тот сидел рядом с ней на кровати. На нём был надет
карнавальный костюмчик принца: синий бархатный камзол с золотыми
пуговицами и белоснежным жабо, на головке бархатный синий берет с
красивой брошью. Белокурые локоны опускались на лицо ребёнка.
Пацан или девчонка?
Катя растерялась. Смущали длинные
локоны. И странный костюмчик.
«Новый год, вроде, давно
свернулся... Апрель на дворе... Чё так вырядился… или
вырядилась…спрашивается?.. Шикарный паричок, конечно... У-у, да что
это со мной?.. Почему голова так болит-то?!..»
— Кэтрин, пожалуйста, не умирай! Не
оставляй меня! А-а-а, Кэтрин! — безудержно рыдал ребёнок,
размазывая по лицу сопли и слёзы. — Я стану хорошим! Я больше не
буду тебе грубить! Не буду тебя обижать! Не буду ябедничать!
А-а-а!!!
«Приехали. А мне ты очень нужен? И
почему я вдруг стала Кэтрин?.. И всё же ты пацан…»
Катя хотела приподняться на кровати
и расспросить ребёнка о том, кто он и что случилось, но с
удивлением поняла, что от слабости не может пошевелиться.
Взгляд девушки растерянно заметался,
и вдруг замер, зацепившись за тёмно-розовый балдахин над
головой.
«Эта фигня откуда?»
Катя видела балдахины только по
телевизору в передачах про детей каких-нибудь знаменитостей. В
детском доме «Строитель» балдахинов отродясь не было, поэтому
девушка с подозрением осмотрелась.
С каждой новой вещью или предметом
обстановки… глаза девушки распахивались всё шире.
Светлая огромная комната с окнами в
пол: роскошная, девичья, в приторно-розовых тонах, которые Катя
терпеть не могла…
Мягкая и роскошная кровать
принцессы, на которой она как раз лежала…
Нежные обои в мелкий цветочек,
изящные вазочки, статуэточки, картины в красивых рамах...
И никаких спящих девчонок рядом.
Никаких узких кроватей и скромной обстановки, в которой она
проживала и к которой привыкла за последние шестнадцать лет своей
жизни.
Во рту пересохло, лоб покрыла
испарина.
Она ещё спит?
Но рыдания странного пацана...
говорили об обратном.
Девушка попыталась вспомнить
вчерашние события, как она очутилась в этой роскошной комнате, но
воспоминания об этом полностью отсутствовали.
Катя озадачилась, но старалась не
терять присутствие духа. Сухость во рту не проходила, добавилось и
першение в горле, и она не могла поговорить со всхлипывающим
ребёнком, который точно был не из её детдома.
— Кхе, кхе... Ты кто? Чё воешь? Умер
кто-то? — голос девушки прозвучал еле слышно, хрипло и глухо, но
мальчик услышал вопрос, резко вскинул головку, прекрасные белокурые
кудри взметнулись.
На Катю уставились детские
заплаканные глаза.
Мальчик мгновенно перестал рыдать и
начал икать. Несколько раз моргнул, беззвучно открыл и закрыл рот,
а потом вдруг резко отшатнулся, не удержался на кровати и свалился
с неё.
И тонко заверещал не своим
голосом:
— Мама! У меня получилось! Я вернул
Кэтрин!
Мальчик поднялся и осторожно,
бочком-бочком, выбрался из комнаты.
«Жесть», — Катя прикрыла глаза и
стала ждать, когда ребёнок успокоится, вернётся и всё объяснит. Или
приведёт свою маму, которую звал. Наверное, будет лучше, если он
приведёт взрослого человека.
Ребёнок скоро вернулся. И, конечно,
не один.
Но не только с мамой.
Похоже, пацан привёл всех своих
родственников. В розовую комнату друг за другом стали заходить люди
с бледными потрясёнными лицами, в странных одеждах, будто из
прошлого века.
