Предисловие.
Данная книга, хоть и имеет под собой
фундамент реальных фактов, является художественным вымыслом автора,
а не историческим пособием, оттого не стоит искать не стыковки с
первоисточниками, сразу скажу - они будут.
История, вообще, дело темное, пишут
ее победители, предварительно сжигая неугодные летописи, заменяя
старые сказки новыми, для себя более выгодными, посему, кто его
знает, что там было, а чего не было? Книга, хоть и посвящена
большей своей частью неординарной личности - княгине Ольге, все же
несет в себе немного иной смысл, чем передать ее биографию, в
которой, к слову сказать, до сих пор остаются пробелы.
На этих страницах оживают боги,
ходившие по русской земле столетия назад. Проводят обряды, казалось
бы, канувшие в лету, и чтут заветы предков, которые уже никто не
помнит. Так много тайн хранит в себе славянская родина, а что может
сильней недосказанности и таинственности, будоражить и возбуждать
пытливый ум, заставляя представлять дела давно минувших дней в
новом, доселе не виданном свете? Ну что ж, на ваш суд, моя версия
событий такого далекого близкого прошлого....
Тиха июньская ночь. И лишь предание гласит, что в ночь
сию под вековыми деревьями леса дремучего, в темной землице болот
осушенных, алым цветом распустится папоротник. И покуда цвести он
будет, всяк люд - и стар и млад, сможет желанье заветное загадать,
да не бояться, что не исполнится. И любое, хоть худое, хоть важное
все сбудется под алым светом папоротника.
Тиха июньская ночь, и средь дремучей темноты леса
начинает распускаться цветок кровавый. Да некому сорвать, некому
загадать, лишь черный ворон ввысь взметнулся и, криком своим ночь
оглашая, прочь улетел, чтоб мгновенье спустя опуститься на лавку за
околицей дома старого с крышей перекошенной. Где стоит у порога
девица, красива да пригожа, вот только взгляд не добрый, да
старческий. Кивнул ей ворон и исчез, а та, косу черную за плечо
закинув, свистнула заливисто по молодецки. И на зов девичий метла
прилетела, заплясала да затанцевала, рук ее ласковым древком
касаясь. Как кошка, к ногам хозяйским ластясь, прикосновений
выпрашивала. Схватила ведьма подругу свою верную, ввысь стрелой
улетая. Летит к поляне в лесу дремучем, меж песчаных берегов реки
Великой, над землею черною, в небе синем. И блики на лицо кидает
светило полнолунное, в глазах девичьих отражаясь. Тысячу лет ведьма
проклята, тысяча лет за желанье расплата, и нет ей смерти, что
избавлением видится, покуда не сорван руками нежными цветочек
аленький.
Тиха ночь июньская, и ничего-то не происходит, пока не
расцвел папоротник.
Хороша девица Ольга. Сарафан ярок, глаза зелены, да
ноги босы. И рыжие кудри, Ярилом при рождении целованные, блестят
искрами золотыми, как языки пламени. А костер все выше разгорается,
и народ беснуется, заходясь в танцах безумных, да хороводах
веселых. И звезды яркие, с луною полною споря, во Великой реке
отражаются. Эй вы духи древние, да боги нынешние, благословите
детей Велеса в ночь дивную на Ивана Купала. Пусть плывут венки
сплетенные, по руслу реки быстрой, и танцует люд пред луною
круглой, с искрой пламени в душе русской. Посреди веселья народного
изумрудом меж камней серых выделяется девица Олюшка красотою своей
и задором. Громче всех чистым голосом девичьим песни небу поет она
синему. Мед хмельной, слаще всех выпивая, в первозданном танце
заходится. Кто-то сзади подходит тихонечко, что бы к стану ее
нежному прикоснуться ладонью мокрою, за собой уводя в чащобу. Не
понравилось Ольге это, засмеялась, да в лес она бросилась. Лишь
босые пятки сверкали над землицею черной в чаще дремучей. Долго
бегая по корням, об коряги цепляясь, на поляне она оказалась. Где
среди бурелома в осоке, распустился цветочек аленький. И как будто
в тумане черном заворожено тянется Ольга к цвету алому, а откуда-то
окрик слышится грозный:
