The great city of Pi-Ramesses, capital of Egypt under Ramesses II, gleamed with wealth in 1279—1213 BCE.
Великий город Пи-Рамессес, столица Египта при Рамсесе II, сиял богатством в 1279—1213 гг. до н. э.
Its palaces, adorned with turquoise tiles and golden statues, buzzed with the hum of power.
Его дворцы, украшенные бирюзовой плиткой и золотыми статуями, гудели от шума власти.
Ramesses II, the mighty pharaoh of the Nineteenth Dynasty, was a living god, his name carved on temples from Memphis to Nubia.
Рамсес II, могучий фараон Девятнадцатой династии, был живым богом, его имя высекали на храмах от Мемфиса до Нубии.
His victory at Kadesh, a bloody clash with the Hittites, had cemented his legend, even if it was more a stalemate than a triumph.
Его победа при Кадеше, кровавое столкновение с хеттами, закрепила его легенду, даже если это была скорее ничья, чем триумф.
Yet, in the later years of his sixty-six-year reign, the palace halls, scented with incense and lotus, grew heavy with whispers.
Однако в последние годы его шестидесятилетнего правления залы дворца, благоухающие ладаном и лотосом, стали тяжёлыми от шёпотов.
His vast family – dozens of sons and daughters – became a battleground of ambition.
Его огромная семья – десятки сыновей и дочерей – превратилась в поле битвы амбиций.
The throne, a prize forged by conquest and divine will, was coveted by his own blood, and intrigues wove through the court like the Nile’s dark currents.
Трон, приз, выкованный завоеваниями и божественной волей, жаждали получить его собственные дети, а интриги пронизывали двор, как тёмные течения Нила.
Ramesses II, called the Great, was no stranger to challenges.
Рамсес II, прозванный Великим, был знаком с вызовами.
He had faced enemies abroad – Hittites, Libyans, and Nubians – and tamed them with sword and treaty.
Он сталкивался с врагами за границей – хеттами, ливийцами и нубийцами – и укрощал их мечом и договорами.
The peace with the Hittites, sealed by a marriage to a Hittite princess, brought stability and trade.
Мир с хеттами, закреплённый браком с хеттской принцессой, принес стабильность и торговлю.
Gold flowed from Nubia, and Pi-Ramesses shone as a jewel of the New Kingdom.
Золото текло из Нубии, и Пи-Рамессес сиял как жемчужина Нового Царства.
But as Ramesses aged, his iron grip weakened.
Но с возрастом Рамсеса его железная хватка ослабела.
His body, once strong, grew frail, though his mind remained sharp.
Его тело, некогда крепкое, стало хрупким, хотя ум оставался острым.
The court, a maze of painted columns and flickering lamps, was alive with schemers: viziers, priests, queens, and, most dangerously, his sons.
Двор, лабиринт расписных колонн и мерцающих ламп, жил интригами: визирями, жрецами, царицами и, что опаснее всего, его сыновьями.
With over fifty sons from his many wives, the question of succession loomed like a storm.
С более чем пятьюдесятью сыновьями от многочисленных жён вопрос наследования нависал, как буря.
The trouble began after Kadesh, when Ramesses was still in his prime.
Проблемы начались после Кадеша, когда Рамсес был ещё в расцвете сил.
The battle, fought in his fifth year as pharaoh, was celebrated in poems and reliefs, but it left scars.
Битва, проведённая на пятом году его правления, была воспета в поэмах и барельефах, но оставила шрамы.
Some nobles whispered that the victory was exaggerated, that Ramesses had nearly lost his army.
Некоторые дворяне шептали, что победа была преувеличена, и что Рамсес почти потерял свою армию.
His sons, raised in the shadow of his glory, saw opportunity.
