— Видели? Никифоров свою дурнушку в вечернее платье нарядил.
Замуж, что ли, выдать надеется?
— Вряд ли найдутся охочие. Как дворняжку не одень, она останется
дворняжкой. Если породы нет, её ни за какой бренд не купишь. А тут
прямо инопланетная форма жизни, глазищами в пол-лица хлопает, аж
мороз по коже. Убожество.
От резкой и тупой боли спирает дыхание. За что они так со
мной?
Вечеринка в особняке Вяземских в самом разгаре. Само нахождение
в числе гостей уже доказательство принадлежности к элите, а мне всё
равно хочется испариться и не знать никого здесь. Совсем.
Мне бы выйти к сплетникам, не стоять столбом за колонной, но шок
оглушает. От унижения едва дышу.
— Интересно, на что там зариться? Может, у неё учёная степень
есть, вы не в курсе?
Ни одна из девушек даже не пытается скрыть агрессивной
иронии.
— Да хоть две, что изменится? Женщину не школа красит. Красит
женщину помада. — Мужской смешок добавляет моим эмоциям перца.
Если выпады девочек с натяжкой, но можно списать на банальную
зависть, то эта реплика топит меня в отчаянии.
— Ты что? Косметика погубит природную красоту!
Дружный смех выливается мне на голову помоями. Мелодичный
перезвон голосов рвёт изнутри обидой и негодованием.
Раф поэтому решил остаться друзьями? Стало стыдно, что связался
с дворняжкой?
— Её как не одень, не причеши, провинцией всё равно разит за
версту, очень воняет.
— Да и состояние, откровенно говоря, с душком. О чём думала её
мачеха, когда выходила замуж за Никифорова?
— О том, что деньги не пахнут? — снова он. Брат одной из…
скольких?
Сколько их — тех, кто думает так же?
— Ну да. Подумаешь, мужик поднялся на туалетном бизнесе.
Я всегда гордилась деловой хваткой отца. Теперь обида за него
ослепляет. Сжав кулаки, выхожу из-за колонны.
— Не всем везёт родиться с платиновой картой и связями.
Некоторым приходится своим трудом подниматься с низов. Что в этом
постыдного? — Моё появление вызывает секундное замешательство.
Я не ошиблась. Это бывшие мои одноклассники — Лада, Марта и
Серж. Теперь понятно, почему друзей среди золотой молодёжи при всей
своей общительности я не завела.
На холёных породистых лицах ошеломление быстро сменяется
вызовом. Не знаю, чего от них жду, но точно не новой порции
смеха.
Марта обнажает выбеленные зубы в хищном оскале.
— Думаешь, надела шикарное платье и сразу перестала быть
плебейкой? Так я открою тебе глаза: ты даже в нём выглядишь
жалко.
— Ну чего ты? Не дуй губки, малыш, — слащаво подхватывает её
брат надвигаясь. — Марта просто хотела сказать, что ты неудачно
подобрала фасон. Он подчёркивает эм… — демонстративно трёт
подбородок, оценивающе оглядывая меня с ног до головы. — Что
последние пару лет развития ты явно пропустила.
Делаю шаг в сторону, слепо глядя перед собой. Предметы и лица
размывает от подступающих слёз.
— Твои мозги вообще застряли где-то на уровне детского сада,
Варламов. И вот это никаким фасоном не исправить, — отвечаю
ровно.
— Ты до сих пор не заткнулась? — фыркает Лада, под смешки
друзей. — Беги домой, личинка. А то тут начинает дурно пахнуть.
Они ещё что-то говорят мне вслед, но я не оборачиваюсь. Быстро
иду прочь, беспомощно сжимая кулаки и глотая обиду.
Соблазн сбежать домой велик. Окна моих комнат хорошо
просматриваются со двора Вяземских и манят уединением. Именно
поэтому бреду в противоположную сторону. Мне нужно время, чтобы
остыть и вернуть на лицо улыбку. Что действительно будет выглядеть
жалко, так это побег. Не дождутся.
Я добьюсь взаимности Рафа. Не ради мести неравнодушной к нему
Марте. Для себя. Ведь за любовь нужно бороться всеми силами, а
образ Рафанова я лелею уже не первый год.
В стремлении укрыться ото всех захожу в лабиринт. Узкие проходы
темнеют с каждым витком и окутывают запахом можжевельника.
Одиночество умиротворяет. Один поворот… Второй… Третий…
