Старое английское кладбище дремало под тяжёлым покрывалом тумана. Лучи молодого солнца скользили по нему, задевая выступающие надгробия, покрытые мхом. Место последнего упокоения с трех сторон окружал Хайделтский лес, в котором гулял лишь ветер, казавшийся шёпотом самих деревьев.
У одной из могил на коленях стояла девочка. Она не замечала растрепанных белокурых волос, липнущих к коже. Намокшей юбки, облепившей ноги. Ее трясло от холода и еле сдерживаемых рыданий. Бессознательно ладони водили по мягкой земле, касались выбитых букв и дат.
– Я не знаю, как жить, – прошептала она, сглатывая слезы. – Не знаю, как дышать… Я опять попыталась, спустя полгода, но… Вот я здесь. Пустая внутри. А снаружи только боль.
Губы её тряслись. Фразы обрывались всхлипами.
– Мне так тебя не хватает. Я так хочу рассказать все и… не могу. Даже здесь. Даже сейчас.
Девочка ударила ладонью по надгробию, хватаясь за грудь. Дыхание вырывалось со свистом, кровь шумела в ушах и перед глазами все плыло.
– Пожалуйста… Прошу, забери меня. Я не вынесу…
Сорвавшиеся с деревьев птицы, заставили ее умолкнуть. Девушка подняла взгляд, всем существом уловив изменения. Какую-то низкую вибрацию от земли, от которой задрожало сердце.
На краю леса, возле искореженного дерева, стояло Нечто. Не человек и не зверь. Высокое. Какое-то вытянутое, без четких границ, как набросок углем на бумаге. С огромной мордой, на которой выделялись пронзительные желтые глаза.
Существо не шевелилось. Оно просто смотрело. Постепенно растягивая некое подобие рта в ужасающую улыбку. И прошипело:
– Ну же, покричи, маленькая!
Девочка застыла. Силилась вдохнуть, но не получалось. Хотелось встать, закричать. Отвернуться. Но тварь гипнотизировала, продолжая скалиться.
Раздался хлопок. Лес за её спиной зашелестел. Автомобиль просигналил, проезжая мимо, и наваждение спало.
Девочка осталась одна. Окруженная лишь туманом и шепотом листвы. В котором слышался рассказ о самом отвратительном дне в ее жизни.
Сайл О`Лири во все глаза уставилась на призрака, что беззвучно плакал в десяти ярдах1 от палаток «Друзей Эссекских и Лондонских бездомных». Прямо на проезжей части. Она так и замерла с протянутой бутылкой воды, не замечая ни криков мужчины, что пытался забрать паек, ни возмущений Ванхи. Все, что ее волновало – это хрупкое тело, сквозь которое проезжали машины, на мгновение развеивая призрачный туман.
Вокруг кипела жизнь. Оживленные разговоры бездомных, которые благодарили волонтеров за сытный ужин. Крики детей и смех студентов возле пиццерии. В воздухе витал запах сдобных булочек, куриного супа и выхлопных газов.
И ни один человек во всей этой толпе не замечал того, кто нуждался в помощи не меньше, чем собравшиеся за бесплатным питанием.
Сайл уронила бутылку на стол, отбросила тяжелую косу назад, стянула бело-розовый жилет, и, сообщив: «Я сейчас вернусь», направилась к призраку.
– Ты куда?.. Дьявол, Сайл, остановись! Нам…
Но Сайл отмахнулась, сосредоточившись на плачущей девушке. Та, будто почуяв ее приближение, вскочила и ринулась в узенький переулок между пиццерией и магазином Superdrug. Облачком дыма, неясным силуэтом, она летела низко над мостовой, и Сайл еле поспевала за ней.
Они пересекли Джон Адам стрит и нырнули в следующий переулок, обрывающийся у лесного массива. Сайл повернула вправо, к небольшому уличному кафе и, перемахнув через кованый забор, оказалась в Садах.
До закрытия парка оставалось еще два часа, но аллеи уже пустовали. И виной тому не середина недели, а недавно обнаруженное тело девушки. Сайл предполагала, что она видит перед собой именно ее призрак. В соцсетях писали: «Труп нашли утром, под памятником Роберта Бернса. Самоубийство». Личная информация не разглашалась, как и причины. Но оставшаяся, на месте гибели, частичка души говорила о том, что девушка ушла, полная сожалений. Бабушка Сайл утверждала, что призраки – это отражение самой сильной эмоции человека в момент смерти. Бессловесные, не способные причинить людям вред. Хотя из всякого правила бывали исключения.
