Октябрьский дождь в Торонто лил уже третью неделю подряд, превращая город в серую акварельную размывку за окнами офиса доктора Софи Беннет. Капли стекали по стеклу неровными дорожками, напоминая слёзы на щеках невидимого великана. Софи отвлеклась от отчёта, который писала уже второй час, и посмотрела на часы. Половина седьмого вечера – время, когда нормальные люди уже давно дома, ужинают с семьёй или смотрят телевизор. Но для криминального психолога понятие "нормального времени" давно стало абстракцией.
Телефон зазвонил именно в тот момент, когда Софи решила, что пора собираться домой. Номер на экране был ей знаком – детектив Джеймс Маккарти из отдела по расследованию убийств. Они работали вместе уже пять лет, и Джеймс звонил только тогда, когда дело было действительно серьёзным.
– Софи, привет. Прости, что так поздно, но у нас тут ситуация, – голос детектива звучал устало, с тем особым оттенком усталости, который появляется после недель безуспешного расследования.
– Слушаю тебя, Джеймс. Что случилось?
– Помнишь дело о серийных убийствах, которое мы расследуем уже два года? Семь женщин, все в возрасте от двадцати пяти до тридцати пяти, все убиты с особой жестокостью?
Софи помнила. Это дело преследовало её в кошмарах – настолько жестокими были методы неизвестного убийцы. Каждая жертва была найдена в своей квартире, связанная, с множественными ножевыми ранениями. Но самое страшное – убийца оставлял на теле жертв странные символы, вырезанные с хирургической точностью. Полиция так и не смогла расшифровать их значение.
– Конечно, помню. Вы его поймали?
– Да. Вчера вечером. Его зовут Марк Холден, тридцать два года. Арестовали его дома, нашли улики, связывающие его со всеми семью убийствами. Но есть одна проблема, Софи. Большая проблема.
Софи напряглась. В её практике "большие проблемы" обычно означали что-то из ряда вон выходящее.
– Какая именно?
– Он утверждает, что ничего не помнит. Абсолютно ничего. Говорит, что у него провалы в памяти, что он не может вспомнить, где был в дни убийств. Его адвокат уже заявил о намерении защищаться на основе невменяемости.
– Диссоциативное расстройство?
– Именно. Поэтому нам нужна твоя экспертиза. Прокурор хочет быть уверенным, что это не притворство. А если это действительно психическое расстройство ну, ты понимаешь, что это значит.
Софи прекрасно понимала. Если экспертиза подтвердит, что Марк Холден действительно страдает диссоциативным расстройством личности и совершал убийства в состоянии, когда не контролировал свои действия, он избежит смертной казни и попадёт в психиатрическую лечебницу. Для семей жертв это было бы катастрофой.
– Когда я могу с ним встретиться?
– Завтра утром, если хочешь. Он содержится в Центральном следственном изоляторе, камера особого режима. Софи будь осторожна с ним. Что-то в этом парне меня беспокоит.
– Что именно?
– Не могу сказать точно. Может, то, как он смотрит на тебя. Слишком осознанно для человека с провалами в памяти. Увидишься завтра?
– Да, конечно. Отправь мне всё, что у тебя есть на него – медицинские карты, показания, результаты обысков. Хочу изучить материалы перед встречей.
Закончив разговор, Софи откинулась в кресле и потёрла виски. Диссоциативное расстройство личности – одно из самых сложных психических заболеваний для диагностики. Грань между настоящим расстройством и искусной симуляцией часто была настолько тонкой, что даже опытные специалисты ошибались. А когда на кону стояли жизни людей и справедливость для семей жертв, цена ошибки становилась неприемлемо высокой.
Через полчаса электронная почта уведомила о получении объёмного файла от детектива Маккарти. Софи налила себе кофе, включила настольную лампу и погрузилась в изучение дела Марка Холдена.
