1931 год. В полутёмной мастерской, где пахло древесной смолой и металлом, склонилась над рабочим столом молодая женщина. Тридцать один год – возраст, когда красота женщины расцветает особенно ярко, но в её глазах уже читалась история несбывшихся надежд. Её длинные волнистые волосы цвета спелой пшеницы были собраны в тугой узел, но несколько прядей выбились, словно отражая бурю в её душе. Руки дрожали от напряжения, пока она вырисовывала узоры на стеклянной поверхности.
«Как ты мог так со мной поступить, Пьер?» – шептали её губы, пока пальцы скользили по зеркалу. В памяти всплыли их разговоры о будущем, о том, как они мечтали о сыне – наследнике их любви и мастерства. Но судьба распорядилась иначе.
«Ты выбрал её, ту юную девицу, которая носит под сердцем твою дочь», – думала она, сжимая инструмент до боли. – «А я… я так и не смогла подарить тебе наследника, которого ты так желал».
Сначала слёзы текли по щекам, падая на серебряную амальгаму и оставляя тёмные следы. Капли словно растворялись в серебре, создавая необычные разводы. Но постепенно печаль сменялась гневом, а боль – жаждой возмездия.
«Я найду способ отомстить вам обоим», – мысленно говорила она, с силой надавливая на инструмент. – «Тебе, Пьер, за то, что предал нашу любовь. Ей – за то, что посмела забрать то, что принадлежало мне по праву».
В порыве ярости она с силой надавила на гравировальный инструмент, и вдруг острая боль пронзила палец. Капля крови упала на зеркало, растекаясь по его поверхности необычным узором. Женщина замерла, чувствуя, как холод металла обжигает ранку.
Серебро вокруг капли начало странно пульсировать, словно живое. Кровь, вместо того чтобы просто растечься, впитывалась в стекло, оставляя после себя тёмные, мерцающие следы. По поверхности зеркала пробежала едва заметная рябь.
Металл начал меняться – его гладкая поверхность стала шероховатой, словно покрылась инеем. Узоры, которые она выводила, засветились изнутри холодным голубым светом. Зеркало словно ожило, его поверхность задрожала, как вода в пруду. На краю зеркала появилась тонкая серебряная кайма, обрамляющая его тайной силой.
Она почувствовала, как по спине пробежал холодок, а волосы на затылке встали дыбом. Что-то древнее и могущественное откликнулось на её боль и гнев. Казалось, сама природа замерла в ожидании.
«Что это?» – подумала она, наблюдая за тем, как кровь смешивается с серебром. Её пальцы покалывало, а в воздухе появился металлический привкус. Зеркало словно ожило, впитывая не только её кровь, но и ярость, и боль.
Поверхность зеркала начала темнеть, но не равномерно – в ней появились странные завихрения, похожие на водовороты. В глубине стекла зародились крошечные искры, которые медленно разрастались, образуя необычный узор. По краям зеркала пробегали едва заметные серебристые всполохи, словно отблески далёких звёзд.
Её руки больше не дрожали. Теперь каждое движение было точным, уверенным. Она чувствовала, как энергия наполняет её работу, как боль превращается в нечто большее, чему она сама не могла найти объяснения.
Когда последний штрих был нанесён, она отступила назад. В отражении она увидела не просто своё лицо – она увидела лицо женщины, познавшей предательство, но не сломленной им. Её глаза светились странным внутренним огнём, которого раньше не было.
Дрожащей от напряжения рукой она взяла инструмент и вывела на обратной стороне своё имя – А. Монтери. Отныне это имя будет связано с силой, рождённой из боли и гнева. Никто не узнает, что в каждое зеркало влита её кровь, её боль, её ярость.
И только она знала, что эти зеркала стали чем-то большим, чем просто произведениями искусства. Случайность, рождённая из её боли, создала нечто, что будет жить своей собственной жизнью. Сила, которая однажды пробудится в тех, кто встретится с этими зеркалами… Сила, рождённая из случайности, но питаемая болью отвергнутой любви.
