Не вошедшее в основную книгу
"Попалась! или Замуж за хулигана"
— Сладких снов, дорогой.
— Спокойной ночи, — рычу с не меньшим сарказмом. Этой ночью
любимая песня жены: «Я знаю, ты меня не тронешь» звучит как
провокация.
Поэтому, когда она, жутко смущаясь своей наготы, ныряет под
одеяло, я только усмехаюсь.
— Ахметов, не смей… — тут же ощеривается Аля, вжимаясь в
матрас.
У неё совершенно серьёзное лицо. Взгляд прямой и настороженный,
губы нервно поджаты.
Растеряна, но заинтересована.
— У тебя нет причин меня смущаться, — маскирую ироничный смешок
под тихим вздохом. Ну серьёзно, вторую неделю спим почти
нагишом!
Кровать поскрипывает под моим весом. Руки срывают зажатый в
девичьих пальцах край одеяла, сердце разгоняется до предела своих
возможностей.
Взять всё то, что давно хочется так просто.
Границы дозволенного так размыты.
Смотрю в широко распахнутые настороженные глаза жены.
Расширившиеся зрачки лихорадочно мерцают, ресницы бросают тени на
бледную кожу. Она стыдливо сжимает бёдра, безуспешно пытается
спрятать грудь под тонкими руками.
Ожидание и лёгкое беспокойство чувствуются в каждом движении.
Как такая правильная до занудства девица может быть настолько
соблазнительной?
Словно слыша мои мысли, Аля торопливо говорит:
— Не знаю, что ты задумал, но я против.
— Знала бы, давно раздвинула ноги. — В моём грубом замечании
лишь капля шутки.
Она застывает на полувдохе.
— Что?
Сколько наивного отрицания в коротком вопросе!
— Это всё равно неизбежно, — отзываюсь хрипло с возрастающей
смесью азарта и голода, путающего мысли. — Я и так был с тобой
чересчур терпеливым. Не вижу оснований откладывать.
— Так продолжай в том же духе. Не порть впечатление. — Аля
взволнованно сглатывает. — Вот тебе основание.
Опустив голову, скольжу взглядом по её груди, едва прикрытой
подрагивающими пальцами. Небольшие упругие холмики учащённо
вздымаются, целиком приковывая к себе моё внимание. Полностью голая
и беззащитная Аля смотрится слишком горячо, чтобы пошлые мысли
могли хоть сколько-то остыть.
— Слабая мотивация, учитывая, что запал иссяк. Сама знаешь, я
никогда не был примерным парнем.
Дыхание тяжелеет от шпарящего изнутри возбуждения,
смешивающегося с ощущением полной её неопытности.
Наклон вперёд. Упор на локти, тщательно выверенное напряжение
мышц, направленное на то, чтобы обездвижить не расплющивая. Сжать
пальцами узкие запястья, впечатать кисти в подушку по обеим
сторонам от её головы, втиснуться каменным членом в её живот...
Каждое действие, каждая мысль во мне работает на проникновение.
Стать одним целым так просто: спуститься ниже, толкнуться бёдрами —
легко и быстро. Тормозит только осознание, что будет больно. Боль —
это не то, с чем хочется знакомить Алю в её первый раз.
Загнанный взгляд мольбой застывает в пространстве.
— Амиль, мне страшно, — признаётся она, но уже как-то обречённо
и без негатива, отчего у меня сохнет в горле, а накал между нами
становится осязаемым.
— Зря. Тебе понравится, — шепчу уверенно, зная, что в нужный
момент тело всё равно решит за разум.
Отведя в сторону светлую прядь, целую основание шеи и выпирающую
ключицу. Невесомо, сдержанно — так, как с ней будет правильным.
Но…
Чёрт раздери, мне этого даже не на один зуб! Мне смехотворно,
мизерно, просто микроскопически мало!
Вдобавок Аля робко опускает глаза вниз, туда, где от трения
возбуждённой донельзя головки на животе осталась прозрачная капля,
чем доводит до ручки очень легко и непреднамеренно.
Барьер самообладания рассыпается прахом.
Я сминаю её губы, вкладывая в жгучий поцелуй скопившееся за
последние месяцы возбуждение, требующее выхода. Ворвавшись в
приоткрытый рот, вылизываю по всей длине язык, с которого в мой
адрес слетало столько сарказма. Даю нам пару секунд передышки,
прежде чем снова скользнуть, снова ворваться так, как хотелось бы
сделать не только со ртом.
