1. Егор
История, которая изменила плавное течение жизни Егора Иконникова, произошла неожиданно и началась не в привычной обстановке родного города или шахты, где он работал, а во время отпуска на берегу Черного моря.
Когда он приехал в пансионат, то сразу же, не теряя времени, приступил к законному отдыху, положенному ему по путевке.
Целый день лежал он на пляже, подогреваемый солнцем, и блаженно стонал от восторга, открывая временами глаза и желая убедиться, что все это явь, а не сон. И всякий раз видел перед собою слепящее, зелено-синее море и множество молодых загорелых женщин вокруг, – их было столько, что у него просто рябило в глазах! – и это ему определенно нравилось. Егор умиротворенно вздыхал: мечта, а не жизнь! Правда, заводить знакомство с кем-либо из этих женщин он не спешил, хотя подходил к некоторым, заговаривал, ввинчивая в их размягченное южным солнцем сознание свои неприхотливые остроты – в общем, смотрел, приглядывался, надеясь выбрать в конце концов посимпатичнее, поозорнее, одним словом, такую, которая стала бы сладкой изюминкой в его отпускном пироге.
Егор по характеру и нраву был сущий ребенок. И хотя вырос в городе, где люди не так простодушны, как в сельской местности, и больше, чем сельские жители, поднаторели в обмане и лицемерии, не умел ловчить, говорил, что думал, жил – душа нараспашку. Познание теневых сторон жизни, и в частности доступных женщин, сделало его несколько развязным, но не испортило всерьез, как это чаще всего бывает. Он умел бесхитростно радоваться всему, что его окружало: невзрачному цветку, торчащему из горшка в коридоре шахтоуправления, и ясной с точки зрения законов механики, но остающейся тем не менее загадочной силе лифта, подымающей его с товарищами из недр шахты на поверхность; а выйдя на двор, радовался небу, свинцово серевшему над терриконом, и зеленому чахлому деревцу, притулившемуся у забора возле проходной и неизвестно каким образом пустившего здесь корни среди пустой породы и угольного крошева. А когда, придя на смену, вновь спускался в преисподнюю шахты, где ему на затылок «давили» тонны грунта и где расстояние между ним и поверхностью земли исчислялось в сотнях метров, то не испытывал страха, а с радостным чувством, присущим азартному игроку, двигался в вязкой темноте, высвечивая ее фонариком, укрепленным на каске. Более того, он ощущал себя в этой обстановке на своем месте, работал споро, в охотку, и даже куражился этим.
Егор был остер на словцо, любил пошутить, иногда делал это грубовато, за что окружающие нередко обижались на него, обзывали «треплом», случалось, и другими, более крепкими словами, но он в ответ только смеялся, будучи беспечен и незлобив.
