«…Но что страннее, что непонятнее всего, – это то, как авторы могут брать подобные сюжеты. Признаюсь, это уж совсем непостижимо, это точно… нет, нет, совсем не понимаю. Во-первых, пользы отечеству решительно никакой; во-вторых… но и во-вторых тоже нет пользы…
…А все, однако же, как поразмыслишь, во всем этом, право, есть что-то. Кто что ни говори, а подобные происшествия бывают на свете, – редко, но быват».
Н. Гоголь. «Нос»
Летом 1931 года сотрудник ОГПУ Павел Буланов, мужчина двадцати семи лет, по-татарски скуластый, с прядью светлых волос, торчащей из-под форменной фуражки, с задумчивым взглядом серо-голубых глаз, в сопровождении фотографа из отдела криминалистики приехал на кладбище Данилова монастыря.
Причина, по какой начальник Буланова отправил его на кладбище, была необычной.
– Кладбище в Даниловом упраздняется, – объяснил он. – На территории монастыря организуется приемник для несовершеннолетних преступников… Прах особо известных деятелей решено перенести на кладбище Новодевичьего монастыря. Тебе задание, Павел: поезжай в Данилов и проследи за вскрытием могил. Кроме прочего будут вскрывать и могилу Гоголя. А Гоголь, сам понимаешь, – фигура! Возьми фотографа… Надо всё зафиксировать… Ну и чтоб было, как полагается, никакого баловства со стороны посторонних! Ясно?
Переговорив со сторожем у ворот, Буланов с фотографом, немолодым человеком в очках, щурясь от солнца, шли к могилам, где уже махали лопатами, выбрасывая землю на сторону, четверо крепких мужиков в мокрых от пота выцветших рубахах. Вокруг стояла многочисленная группа сотрудников различных ведомств из числа тех, кому было поручено вскрытие могил и перевоз праха в Новодевичий. Были среди них несколько писателей, представлявших общественность. Здесь же маялись и два милиционера, призванные наблюдать за порядком. Руководил работами одутловатый человек лет сорока, с гладко выбритой головой, в светлой толстовке. Еще один товарищ, с усами и бородкой, профессорского вида, что-то записывал в толстую тетрадь, которую держал в руке.
На вопрос одутловатого в толстовке, сразу приметившего посторонних: «А вы откуда, товарищи?», Буланов показал служебное удостоверение, и тот понятливо кивнул: слишком серьезное ведомство представлял Буланов, чтобы выказывать недовольство.
Следует признать, Буланову было не по душе данное задание. И ехал он на кладбище без особой охоты. И хотя за годы учебы в школе и на рабфаке он в полной мере впитал в себя атеистические идеи, исповедуемые нынешней властью, что-то помимо его сознания подсказывало ему, что вскрытие могил – дело не очень хорошее, варварское, даже если оно вызвано уважительными причинами. Но подобная практика в последнее время была не редкость (уничтожались кладбища, оказавшиеся на пути новостроек, на их месте возводились заводские корпуса, сносились храмы, и там, где они стояли, появлялись покрытые асфальтом дороги). А тут еще вскрытие могилы Гоголя, талант которого Буланов, как человек, испытывающий интерес к литературе, серьезно уважал.
Положив руки на ремень, опоясывающий гимнастерку, Буланов наблюдал за происходящим. Когда хотелось курить, менял позу, лез в карман галифе за коробкой папирос, а затем, думая о чем-то своем, подолгу держал папиросу во рту, прежде чем прикурить от спички.
Солнце то сильно припекало головы собравшихся, заставляя их потеть, то уходило под белый пух облачков, плывших над кладбищем, давая страдальцам передышку и способствуя появлению легкого ветерка, чуть освежавшего лица.
Когда вскрыли могилу поэта Языкова и специалисты принялись осматривать останки, Буланов дал знак фотографу приступить к работе. А сам отошел в сторону, присел на корточки у ствола старой липы: в задании, которое он получил, предлагалось проследить за извлечением останков Гоголя – проявлять инициативу и глазеть на останки других несчастных (а в том, что это
