Глава 1. По сути своей являющаяся прологом, в которой
повествуется о младенческих годах, отрочестве и юности ненаследного
князя Вевельского
Родила княгиня в ночь…
…из семейных хроник князей
Вевельских
Много позже, на семейном совете,
состоявшемся шестого травня года четыре тысячи двадцать пятого от
сотворения мира, было решено, что во всем виновата черная коза, с
которой княгиня Вевельская имела неосторожность столкнуться на
прогулке.
Откуда бы знать ей, девице
благородного рода, половину жизни проведшей в тиши и уюте закрытого
аглицкого пансиона в окружении столь же благородных и немочных
девиц, что брюхатой бабе, ежели встретится ей на пути коза черной
масти, надлежит трижды повернуться через левое плечо и, скрутивши
кукиш, сунуть козе под нос. А для верности еще плюнуть, желательно,
промеж рогов.
Иначе быть беде!
Выскочит из козьего уха
дух-перевертыш, да и вселится в ребятенка.
- Глупости какие вы гово-г-ите, -
прелестно картавя сказала княгиня. И поднесла к глазам надушенный
платочек. – Гебенок пгосто в деда пошел.
Она вздохнула и, кинув взгляд на
молчаливого супруга, лишилась чувств. Так, на всякий случай.
Впрочем, пассаж этот остался незамеченным: к обморокам драгоценной
Ангелины Тадеуш, князь Вевельский, привык. В данный момент его
больше занимала не супруга, но новорожденный сын. Он рассматривал
наследника в лорнет, то поднося его к младенческой макушке,
кучерявой и вызывающе черной. Младенец лежал тихо, не сводя с отца
пристального, чересчур уж внимательного взгляда, каковой
новорожденным вовсе был несвойственен, хотя, признаться, познания
Тадеуша Вевельского в новорожденных ограничивались исключительно
теорией, но ведь разумному человеку и теории довольно для
правильных выводов.
Знать бы еще, каковые выводы были
правильны.
- Ах, - вздохнула, возвращаясь в
чувство, княгиня и томным отрепетированным жестом прижала руку ко
лбу.
Она была красива, светловолоса и
синеглаза, и ни болезненная бледность, ни испарина, выступившая на
высоком челе княгини, не портили этой красоты. Глубокие тени,
залегшие под глазами, и те придавали взору глубину и
отрешенность.
- Покажите его… - шепотом попросила
она, и кормилица поспешила исполнить просьбу.
- В деда, опгеделенно, в деда… тот
тоже был… бгюнетом, - княгиня откинулась на подушки.
Нет, допустим, князь Вевельский
смутно припоминал, что дед его драгоценной супруги и вправду был
черноволос, но горба, не говоря уже о хвосте, он точно не имел.
Тадеуш закрыл глаза, надеясь, что упомянутая часть тела исчезнет. И
открыл.
Не исчезла.
Младенец же смотрел по-прежнему
строго, не моргая. И губенки поджал, точно не одобрял этакой
родительской нерешимости. Из кружевных пеленок, в кои обрядили
долгожданного наследника рода князей Вевельских, помимо лысенького
хвоста и кучерявой головки выглядывали розовые младенческие пятки.
И кулачки, сжатые крепко, словно ребенок вознамерился до последнего
отстаивать свое право на хвост.
- Коза энто, - с уверенностью
повторила кормилица, женщина простая, деревенская, взятая в дом по
рекомендации. Она была дородна, белолица и имела дурную привычку
щипать щеки, искренне полагая, будто бы румянец наилучшим образом
свидетельствует об исключительном ее здоровье и молочности. –
Хельмово отродье! А хвост… да того хвоста - топором разок
тюкнуть.
Хвост она легонько сжала пухлыми
пальцами, точно примеряясь. И младенец вздохнул, закрыл глаза и
закричал.
- От же ж, даликатны, - восхитилась
кормилица и для важности добавила: - Як пански цуцик…
Женщина взяла юного княжича на руки
и, вытащив белую какую-то румяную с виду грудь, сунула ее в
раззявленный рот.
- С рогами Маша, - глубокомысленно
произнесла она, проведя по пуховым волосикам. – А все одно
наша…
