Ненавижу своего отца. Ненавижу и боюсь одновременно. Такое часто
бывает в неблагополучных семьях, не правда ли? Только вот мы к
таковым не относились.
Я жила в большом шикарном доме. У нас была любящая семья — отец,
мать, я…. Для тех, кто нас не знал. На деле же родителям было друг
на друга наплевать, и я им была не нужна. Честно говоря, до сих пор
не понимаю, почему родители решили завести ребёнка? Не раз думала о
том, что для всех было бы лучше, чтобы меня не было.
Мать исправно посещала салоны красоты и фитнес-центры,
беззаботно щебетала по телефону или встречалась с подругами. Когда
они приходили в наш дом, меня отсылали в другую комнату. Я долго
гордилась своей красивой мамой. Высокая, с точёной фигуркой,
смуглой кожей и шикарной гривой каштановых волос. Огромные
трогательные карие глаза, аккуратный носик и маленький ротик с
пухлыми губками. Внешностью я, к сожаленью, пошла явно не в неё и
очень долго восхищалась ею — женщиной, сошедшей с обложки модного
журнала. Пока однажды не поняла, что она картинка и есть. Красивая,
холодная, пустая.
Отец почти постоянно пропадал на работе. Иногда на какие-то
деловые встречи и светские мероприятия брал маму с собой, а я
оставалась дома с няней. Честно говоря, я даже не знала, кем отец
работает. Как принято говорить — у него был свой бизнес. Он
приходил вечером и запирался в своём кабинете. Туда заходить мне
было категорически нельзя. Я и не стремилась. Была на редкость
послушным ребёнком. Другого от меня и не ждали.
Я не жалуюсь на своё детство — мало кому из сверстников было
дано то, что мне принадлежало по праву. Меня отдали в самую дорогую
художественную школу нашего города — там заслуженные преподаватели
из любой посредственности могли воспитать вполне сносного
художника. Мне покупали всё: разнообразные сладости, шикарные
игрушки, красивые наряды. Но не хватало самого главного —
родительского тепла. Отец проходил мимо, словно я пустое место.
Я очень хотела понравиться своей нереально красивой маме. Но все
попытки воспринимались с лёгким налётом недоумения и здоровой долей
скептицизма. После чего у меня каждый раз появлялась новая игрушка.
В конце концов она сказала, что я её слишком утомляю и, возможно,
стоит отправить меня в какую-нибудь закрытую школу подальше от
дома. Это было сказано не мне. Я случайно услышала разговор
родителей. Отец жутко разозлился. И хоть его аргументом было то,
что моя отсылка скажется на его репутации, обрадовалась. «Я ему
небезразлична», — думала тогда. Глупая наивная девчушка…
Тогда мне только исполнилось четырнадцать. Я неверно поняла
слова отца и решила укрепить свои позиции, заставить его полюбить
меня. Показывала ему свои лучшие рисунки. Он на них толком даже не
смотрел. Пыталась нарисовать его. Но после брезгливой гримасы,
поняла, что мне не дано рисовать портреты, и вообще это неверный
путь к цели.
И я решила сделать ему дорогой подарок. Карманных денег у меня
никогда не было, только мелочёвка, которую давали на школьные
обеды. Все свои нехитрые сбережения потратила на дорогую
пепельницу. Поставила её в отсутствие отца в его кабинете.
Прицепила наивную записочку: «Папа, я тебя люблю». Но всё пошло
совсем не так, как ожидала.
Вечером обозлённый отец ворвался в мою комнату и долго орал, что
я никчёмная, глупая девчонка, неспособная запомнить, что в его
кабинет без спросу входить нельзя. Тогда прозвучало много обидных
слов, даже не хочется вспоминать их. В завершение он влепил мне
звонкую пощёчину, разбив губу.
После этого он меня оттолкнул, особо не церемонясь, и ушел.
Именно тогда я впервые испытала ужас — меня бросило в жар, тело
покрылось липким потом, а в висках застучали молоточки. Я так и
стояла посреди комнаты, пока не подбежала моя гувернантка. Она и
приложила холодную примочку на разбитую щеку и губу, пока я
пребывала в ступоре. А утром обнаружила осколки пепельницы в урне
вместе с осколками разбитой надежды на теплые отношения в
семье.
