Глава 1: Тревога и Клятва
«Гордость предшествует падению, а надменный дух – гибели. Но та гордость, что зиждется на долге, есть стержень, на котором держится мир».
Из поучений Верховного Епископа Альтерии
Воздух в Великом Соборе Розы-Марии был густым и сладковатым, как мед, пропитанный дымом сотен свечей в массивном канделябре. Под высокими сводами, расписанными ликами святых и сценами великих битв, замерла в почтительной тишине вся знать Альтерии. В самом разгаре был обряд принятия присяги новых Решателей, и в этом году он был особенным – впервые за долгое время клятву приносили отпрыски всех шести великих домов.
Кассиан из дома Грифонов, облаченный в латы, отполированные до зеркального блеска, стоял на одном колене. На его наплечье красовался фамильный герб – вздыбленный грифон. В руках он сжимал крылатый шлем, а взгляд, устремленный на Верховного Епископа, был твердым и ясным. Лишь самый внимательный наблюдатель мог бы заметить тень беспокойства в уголках его глаз. Беспокойства, которое гнездилось в нем вот уже пятые сутки.
Пять дней. Ровно столько прошло с тех пор, как последний гонец от университетской экспедиции доставил в город обычную рутинную депешу: «Достигли подножия Вулкана Чёрного Когтя, разбиваем лагерь, приступаем к исследованиям». С тех пор – тишина. Ни весточки от профессора Ипкиса, ни нахальных, полных юмора записок от его сводного брата Кая, ни педантичных зарисовок Элиаса. Пять дней – это уже слишком даже для труднопроходимого подножия спящего великана. «Соберись, – сурово приказал себе Кассиан. – Сейчас твой час. Кай… Кай сам себя в обиду не даст. Наверняка увяз в каких-нибудь руинах с этим своим другом-архиварием».
– Клянешься ли ты служить герцогству Лоранель и дому правящего герцога верой и правдой, не щадя живота своего? – голос Верховного Епископа, древнего, как сами стены собора, прозвучал гулко и величаво.
– Клянусь, – ответил Кассиан, и его голос, чистый и уверенный, прокатился под сводами, не оставляя сомнений в искренности.
Он был последним в очереди. Двум кандидатам уже отказали: один из дома Барсука за трусость во время испытаний, другой из дома Лисицы за сомнительные связи. Их семьи сидели теперь, белые как полотно, погрузившиеся в пучину позора. Ричард, отец Кассиана, сидевший в первом ряду, украдкой вытер платком испарину, выступившую на его высокой лысине. Его взгляд скользнул по могучей фигуре Беовульфа из дома Медведей – оба его сына были приняты, – а затем с легкой, едва скрываемой жалостью – по побелевшим лицам рода Барсука.
– Клянешься ли ты карать врагов герцогства без жалости и тени сомнения? – продолжал Епископ.
– Клянусь.
В зале повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием воска. Древний старец в белоснежных ризах медленно поднял свой посох с набалдашником в виде женщины без лица с распростертыми руками – символом слепой, но всеобъемлющей милости Розы-Марии. Сотни глаз следили за каждым его движением. Он внимательно, изучающе смотрел на Кассиана, и тому на мгновение показалось, что в глубине старческих глаз мелькнуло нечто, похожее на знание. «Он знает, – пронзила Кассиана дурная мысль. – Знает, что мои мысли не здесь. Знает о пропаже экспедиции. О Кае». Но вот посох плавно опустился, и холодный металл набалдашника коснулся лба юноши.
– Властью, данной мне Великой Церковью Розы-Марии, Милосердной Матери нашей, я нарекаю тебя Решателем и дарую тебе свое личное благословение. Встань же, Кассиан из дома Грифона, пятого дома от трона Альтерии.
Собор взорвался громоподобными аплодисментами. Ричард, не скрывая больше облегчения, вытер лицо платком окончательно. Кассиан поднялся, и его мгновенно окружила толпа поздравляющих – знать, родственники, другие Решатели. Он благодарил всех сдержанной, почти скромной улыбкой, пробираясь сквозь толпу, пока не оказался рядом с отцом.
