Мария
Я сижу в летнем кафе и жду его, самого
лучшего мужчину в мире. Он красив до зуда в пальцах, до тесного дыхания в
груди, до феерического помутнения в голове. Когда я поняла, что влюбилась до
беспамятства? Как только увидела его в полицейском участке, придя писать
заявление. Глупо всё произошло.
Приехала к Тошке на летние каникулы
развлечься и, хоть чуть-чуть, снизить градус родительского контроля. Все едут
отдохнуть на море, в тёплые страны, а я, дурёха, погналась за московским,
загазованным воздухом.
-
Питерской вони не хватает? - ворчал отец, развалившись на диване и буравя меня
из-под бровей. – Московского смрада решила в лёгкие набрать?
Решила. И не в воздухе дело. Удавка
надоела. Двадцать один год, а поводок удлиняется только до университетской
двери. Смешно, аж плакать хочется. С Нового года канючила, дула губы,
уговаривала ослабить контроль, отпустить в столицу, дать немного
самостоятельности.
-
Закончишь год на пятёрки – отпущу, - брякнул на свою голову отец, не веря в мои
способности.
А
чего в них верить. Школьный аттестат пятёрками не блещет, первая сессия пестрит
трояками. Я и в институт после школы не попала, по ЕГЭ не прошла. Пришлось
пересдавать, чтобы на платку хоть взяли. Пересдала. Со второго раза, но
пересдала. Упёртостью своей выгрызла средненький бал, чего отец не учёл,
озвучивая цену моей свободы. Ох. Папа, папа. Пришлось ему, скрепя челюстью,
отпустить единственную доченьку в «вертеп разврата и безнаказанности». Мужик
слово дал, мужик обратно забрать не может. А папа всегда был настоящим мужиком.
Поэтому мама за него замуж вышла. Всегда говорила, что настоящий мужик – редкий
и ценный экземпляр. Его надо сковородой по голове и в норку тащить. Вот и я
нашла свой редкий экземпляр, серьёзный, суровый и такой мужественный, что рот
слюной наполняется, глядя на него.
Это так, лирика, а наша встреча была
запоминающаяся. Я с утра осматривала красоты Москвы, погуляла по Арбату,
прошлась по старым улочкам мегаполиса, находилась до ломоты в ногах и
головокружения от запаха плавящегося асфальта. Мороженое пришлось кстати, как и
скамеечки в сквере под тенью разлапистых деревьев. Расслабилась, рюкзак
стянула, бросила рядом и глаза закрыла, смакую ванильную сладость. Так и
просрала свои документы и наличность, сунутую в рюкзак.
Наверное, это судьба. Как ещё я могла
встретить своего мужчину. Отделение полиции встретило недружелюбной вонью пота
и перегара. Первый раз оказалась в таком месте и сразу столько негативных
эмоций. Злой дежурный с потной рожей и сальными волосами, бубнящий себе под нос
про распиздяйство заезжих кошёлок, скользкий следователь, вытирающий жирные
руки после курицы и шарящий мелкими глазёнками по груди во время опроса. Из
кабинета выходила облапанная взглядами, как из свинарника выбиралась. Так
торопилась покинуть пропахнувшее курятиной помещение, что зацепилась мыском за
порожек и вылетела вперёд головой, приземляясь на четвереньки. Удачно
приземлилась. В ноги своего красавца, сурово сдвинувшего брови и смотрящего на
зону копчика, выглянувшего из слегка сползших от падения штанов. Копчик у меня
красивый, с набитой бабочкой на выпускном. Кто-то в этот день пил по-чёрному и
предавался утехам в тёмных аллеях, а мне, в честь первого дня свободы, Колька
бил тату, которую я до сих пор прячу от родителей.
Так и стояли: я на карачках, с оттопыренной
попой и бабочкой в полёте, а он - замёрзший на этой бабочке, пытающейся поднять
мою пятую точку вверх. Я как глаза подняла, так тоже застыла. Тёмные волосы с
взлохмаченной чёлкой, чёрные глаза с чертями в зрачках, брови в разлёт, живущие
своей жизнью, и наглая ухмылка на жёстких губах. Из утопающего транса вывел
следователь, споткнувшийся и перелетевший через меня, матерясь, как уголовник.
