Глава 1. Первый из последних дней
Он умер. Опять.
Это была уже не боль, а нечто иное. Знакомое, почти ритуальное ощущение расползающейся по жилам ледяной пустоты. Сначала – ослепительная вспышка, в которой смешались огонь взрыва и блики солнца на воде. Потом – короткий полет, больше похожий на неловкое падение с огромной высоты, хотя его просто отшвырнуло взрывной волной от борта яхты. И наконец – удушающий, солено-горький объятия морской воды, затягивающей в зеленовато-мутную глубину.
Легкие, объятые паникой, горели огнем, но каждый глоток приносил не воздух, а жидкую, тяжелую смерть. Сознание гасилось, как перегоревшая лампочка, оставляя после себя лишь горький осадок полного, абсолютного, безоговорочного провала.
Капитан внешней разведки, оперативный псевдоним «Феникс», был мертв.
А потом он снова жил.
Это случилось мгновенно. Без света, без тоннелей, без голосов предков. Одно сознание выдернули из ледяной мглы и с силой вдавили обратно в тело. В тело, которое секунду назад разрывали на куски осколки и давление глубины, а теперь… теперь оно было целым. Сухим. И лежало на чем-то мягком.
Он не открыл глаза. Он их резко, как ножницы, раскрыл.
Потолок. Знакомый потолок с мелкой сеткой трещин у карниза. Шторы, пропускающие рассеянный утренний свет. Тихий гул города за окном. И запах. Слабый, но отчетливый запах старого кофе и пыли, нагретой солнцем.
Он лежал в своей кровати. В своей съемной квартире в портовом районе, которую взял для прикрытия за неделю до начала операции «Прилив».
Сердце заколотилось в грудной клетке с такой силой, что ему показалось, оно сейчас выпрыгнет и ускачет по комнате, как перепуганный кролик. Он сел, откинув одеяло. Взгляд метнулся к прикроватной тумбочке.
На электронных часах горели красные цифры: 06:00.
Дата: 12 октября.
День начала операции «Прилив». За двадцать четыре часа до его собственной, только что пережитой, смерти.
«Галлюцинация. Агония мозга. Последний выброс нейромедиаторов, симулирующий воспоминания», – пронеслось в голове выхваченными откуда-то обрывками знаний.
Он схватил себя за запястье. Пульс – частый, неровный, но сильный. Кожа – теплая, живая. Он провел ладонью по лицу, по груди, по животу. Ни ран, ни шрамов, ни следов от осколков. Даже старый шрам от пули на ребре, заработанный пять лет назад в Карпатах, был на своем месте. А новых отметин не было.
Он встал, подошел к зеркалу в полный рост. Из отражения на него смотрел он сам. Николай, он же «Феникс». Слегка помятый, с уставшими глазами, но живой и, что важнее, целый. Никаких следов взрыва. Никаких следы борьбы с водой.
Значит, все-таки галлюцинация. Невероятно яркая, детализированная и… унизительно реалистичная. Он сглупил. Прозевал засаду. Позволил себя взорвать, как какого-то новичка.
Сжав кулаки, он глубоко вдохнул, пытаясь взять себя в руки. Паника – худший враг оперативника. Хуже пули. Паника заставляет принимать неверные решения. А он, судя по всему, принял самое неверное в своей жизни. И заплатил за это.
«Нет, – тут же поправил он себя. – Не заплатил. Я же здесь. Я жив».
Он потрогал свое отражение в зеркале. Холодное стекло. Реальность.
Разбор полетов мог подождать. Сейчас нужно было действовать по плану. По тому самому, который, если верить его предсмертному видению, привел его на дно морское.
Час спустя он был готов. Обычная темная водолазка, поношенные джинсы, кожаная куртка. В кобуре у поясницы – пистолет «Удав» с глушителем. В кармане куртки – два запасных магазина, складной нож, мультитул и пачка сигарет «Беломорканал», которую он не курил, но которая была частью легенды. Проверил связь – микрофон в воротнике, миниатюрный приемник в ухе. Все работало безупречно.
