ПРОЛОГ: ПРЕДЧУВСТВИЕ БУРИ
Берлин, 1878 год.
На картах Европы перекраивали границы, словно лоскутное одеяло, сшитое из чужих судеб. В роскошных залах, под блеском хрустальных люстр, великие державы чертили линии, которые должны были определить будущее целых народов. Мир, заключенный на паркете роскошных залов, был хрупок, как весенний лед, и под его тонкой коркой уже бурлили невидимые течения, готовые в любой момент прорваться на поверхность.
Особенно чутко эти изменения ощущались на Балканах, где воздух был наэлектризован древними обидами, новыми амбициями и неутолимой жаждой свободы. Их называли “пороховой бочкой Европы”, и это название было пророческим.
Сербия, наконец, обрела полную независимость, сбросив многовековые оковы. Ликовал Белград, гордо поднимая голову. Но эта свобода была лишь первым шагом на пути, усыпанном не только розами триумфа, но и шипами незримых угроз. Каждая корона, что могла взойти над этой землей, была сплетена из терновника и роз. И не только мужские головы должны были ощутить их вес. Женщины, чьи судьбы были неразрывно связаны с этими коронами, уже ждали своей участи.
В Белграде Обреновичи, опьяненные властью, строили свои планы, не ведая, что их трон зыбок, как мираж. В отдаленных уголках Европы Карагеоргиевичи, изгнанные, но не сломленные, лелеяли надежду на возвращение, их сердца бились в унисон с сердцем родины, которую они видели лишь в мечтах. А в скромном Цетинье, среди черных гор, князь Никола Черногорский, чьи дочери были как драгоценные камни в его короне, уже видел в них невест, способных укрепить его трон и расширить влияние, связав родственными узами самые могущественные дома Европы.
Тонкие нити судьбы уже переплетались, сплетая паутину, в которой должны были запутаться жизни. Любовь и предательство, жертвы и амбиции, кровь и слезы – всё это должно было стать частью великой сербской саги.
Балканы ждали. И вместе с ними ждали те, кому предстояло нести на своих хрупких плечах тяжесть этих корон – корон из терновника и роз. Буря лишь набирала силу, но первые раскаты грома уже отдавались в сердцах.
ЧАСТЬ I: ГОРНАЯ РОЗА И ИЗГНАННИК
ГЛАВА 1: ГОРНАЯ РОЗА ЦЕТИНЬЕ
Воздух Цетинье всегда пах камнем и можжевельником, свежестью гор и солью далекого Адриатического моря, что проникала сюда с ветрами, несущими запахи свободы и вечности. Здесь, среди суровых, но величественных Черных гор, в маленькой столице княжества, росла принцесса Зорка. Её полное имя, Любица, звучало мягко и по-славянски тепло, но все звали её Зоркой – «утренняя звезда», «заря». И это имя ей подходило. В её глазах, цвета осеннего неба, всегда горел живой огонек, а в движениях чувствовалась та грация, что присуща лишь тем, кто вырос в окружении дикой, необузданной природы.
Ей едва исполнилось семнадцать, и она была старшей из дочерей князя Николы I Петровича-Негоша, правителя Черногории. Цетинье не был Веной или Санкт-Петербургом. Здесь не было дворцов из мрамора, широких проспектов и шумных балов, о которых читали в романах. Княжеский дворец был скорее крепким домом, где уютно соседствовали простота и гордость. Однако именно здесь, в этой скромности, ковалась особая сила.
Зорка любила свои горы. Каждое утро, если позволяли дела, она совершала прогулки по окрестностям, вдыхая чистый воздух, слушая шепот ветра в скалах. Её спутником часто был верный пес, лохматый черногорский овчар по кличке Вук, что означало «волк». Вук был её единственным настоящим слушателем, когда она делилась с ним своими девичьими мечтами – о большой любви, о приключениях, о жизни, которая будет не просто чередой дней, а ярким, полным смыслов полотном.
Она не была похожа на хрупкую, тепличную барышню. Зорка умела ездить верхом, стрелять из отцовского ружья, знала толк в травах, которые собирала с местными женщинами. Но вместе с тем она была образована, как и подобало принцессе. Французский, немецкий, итальянский – языки давались ей легко. Она читала книги, привозимые из Европы, мечтая увидеть Париж, Рим, Вену, о которых так много слышала от своих учителей и отца.
