В кабинете дядюшкиного душеприказчика пахло табаком, вишней и
еще какими-то сладкими ароматами. Сам господин Ростоцкий, важный, в
дорогом костюме и при модном пышном галстуке, дочитывал последние
строки завещания. Помимо его монотонного голоса было слышно, как
тикают часы на каминной полке и как непоседливый мелкий дождь
стучится в окно, словно желая присутствовать при оглашении
последней воли князя Вяземского. И несмотря на то что посторонние
звуки меня отвлекали, самые важные аспекты документа я успела
понять и принять.
Когда душеприказчик закончил читать, он поправил очки, съехавшие
на нос, и внимательно посмотрел сначала на моих родителей, а затем
и на меня.
– Вот таковы условия вступления в наследство, – проговорил
служащий и положил документ, после чего опустился в кресло и,
облокотившись на стол, таинственно улыбнулся.
– Ну Петруша, ну братец! Ну услужил! – проворчал мой отец. –
Нет, у нас достаточно своих денег, чтобы не ввязаться в подобную
авантюру. У Лизоньки будет хорошее приданое и без денег Петра.
Они с матушкой переглянулись, уверенные в своем решении, но тут
я решила вступить в разговор:
– Дорогие мои родители, я вас обоих уважаю и люблю, но прошу
позволить мне самой решать, вступать в наследство или нет. Все же
дядюшка Петр Феоктистович завещал все мне, а не вам. – Я мило
улыбнулась, уже догадываясь, какое сопротивление встречу от родных,
а потому, прежде чем мама успела высказать свое мнение, добавила: –
Смею вам напомнить, что я уже совершеннолетняя и вполне могу
принимать подобные решения. А я хочу этот дом!
Матушка ахнула, а отец сдвинул брови, хмурясь так, как делал
всегда, когда начинал злиться.
– Старый болван! – не вытерпел батюшка, помянув брата недобрым
словом. Он резко поднялся из-за стола и посмотрел на
душеприказчика, словно тот был виновен в произошедшем. Стоило
отметить, что господин Ростоцкий с честью выдержал пристальный
взгляд князя и лишь передернул плечами. Я невольно зауважала
служащего, потому что мой отец умел смотреть так, что коленки
начинали трястись. Матушка не единожды говаривала, что мне достался
отцовский взгляд, излишне пристальный, изучающий. Такой взгляд,
словно видишь человека насквозь.
Не каждому придется по нраву, когда на него смотрят столь
изучающе.
– Увы, ваша светлость! Чтобы получить наследство, вашей дочери
надо выполнить все условия, – проговорил Ростоцкий.
– И переехать в этот кошмарный дом! – ахнула мама и закатила
глаза, откинувшись на спинку кресла.
– Господин Ростоцкий, – взяв себя в руки, сказал отец, обращаясь
к душеприказчику, – позвольте, мы дома обсудим данный вопрос и
передадим вам ответ уже завтра.
Я мысленно улыбнулась. Таков мой отец. Надеется, что сможет
заставить меня передумать? Но нет. У меня его твердый характер, и я
не передумаю.
– Батюшка, – как можно спокойнее произнесла я, – ничего ждать не
надо. Я все решила и принимаю все условия.
Отец сверкнул глазами, а мама потянулась ко мне. В ее взгляде
было так много слов, но я знала, что здесь, в присутствии
постороннего, она не решится высказать мне то, что думает. Однако
когда мы окажемся наедине в экипаже, придется собрать всю силу
воли, чтобы остаться при своем мнении. Снова начнутся упреки,
возможно, даже прольются слезы…
На меня такое уже не действовало. Просто я отлично знала матушку
и ее талант манипулировать с помощью слез и давления на
жалость.
С батюшкой подобное проходило. Но не со мной. Я ведь тоже
женщина и знаю все эти маленькие хитрости.
– Я подпишу все сегодня, – сказала спокойно и встала.
Ростоцкий, улыбнувшись, кивнул и подал мне перо и чернила.
Матушка тут же начала причитать. Отец заворчал, а я взяла перо и
принялась читать документ, чтобы ознакомиться со всеми его
пунктами. Не привыкла подписывать то, что предварительно не
изучила. Лишь удостоверившись, что бумаги в порядке, я подписала и
оригинал, и копию, после чего вернула перо душеприказчику и,
поблагодарив его, обернулась к родным.
