Рябининск
Ноябрь, 1895 год
По пустынной извилистой дороге
мчалась тройка породистых белоснежных лошадей. Их копыта едва
касались земли, снег летел комьями во все стороны. Извозчик –
старенький, сухонький мужичок – подгонял и так мчавшихся во весь
опор коней то громкими окриками, то ударом хлыста. Лошади
недовольно всхрапывали, но продолжали нестись стрелой, словно их
догонял сам дьявол.
Стоял сильный мороз. Изредка
попадавшиеся деревья все окуржевели и казались неживыми под своими
мертвенно-бледными одеяниями. В воздухе клубился белый туман. На
снег, искрившийся под солнцем холодной белизной, невозможно было
смотреть без слёз. Мужичок поплотнее запахнул свой тёплый овчинный
тулуп и надвинул шапку на самые глаза. Воротник возле его лица
побелел от теплого дыхания.
Позади в санях сидел молодой парень,
который, казалось, не замечал ни жгучего мороза, и ничего вокруг
себя. Его лохматая чёрная шуба была распахнута почти наполовину.
Медвежью шкуру, укрывавшую ноги, он отбросил в сторону. Шапка
съехала на затылок. Выбившиеся из-под неё тёмные кудри заиндевели,
и их беспорядочно трепал ледяной ветер. Но взгляд парня горел,
каким-то решительным, диким огнём, на щеках полыхал жаркий румянец,
а холёные руки то и дело сжимались в кулаки. Прищурившись, он с
упорством всматривался вдаль, не обращая внимания на слепивший
глаза снег, словно длинные тёмные ресницы спасали от его сияющего
блеска.
– Быстрее, Тихон! – приподнявшись,
крикнул он высоким красивым тенором.
– Барин, да мы и так уже по воздуху
летим! – недовольно ответил извозчик, обернувшись к молодому
хозяину. – Ох, и попадёт же мне от Андрея Ивановича, что послушался
вас…
Парень лишь отмахнулся от Тихона
рукой, как от надоедливой мухи. Только бы успеть! Ведь сейчас на
кон поставлено его счастье! Сегодня, 23 ноября, в этот проклятый
день, его Катерина выходит замуж. Как такое могло случиться, Прохор
решительно не понимал. Ещё совсем недавно Катька клялась и божилась
ему в вечной любви. Ведь у них всё было – не только словесные
клятвы, но и жгучие поцелуи, да жаркие ласки. Прохор со вздохом
прикрыл глаза. Замёрзшие ресницы больно кольнули кожу.
Катерина Воронова, их соседка, была
первая красавица в городе. А, по мнению Прохора, так и во всей
России. Да что там, в России, во всей Европе! Вот и сейчас она,
словно наяву, стоит перед ним: высокая, стройная, чернобровая,
синие глаза насмешливо смеются, чёрные косы спускаются ниже пояса.
Или другая картина, ещё более соблазнительная: летом, на лугу, она
убегает от него, заходит в речку по пояс. Белоснежная сорочка упала
с одного плеча, волосы водопадом спускаются к воде, высокая грудь
тяжело вздымается, глаза горят огнём и страстью. Прохор заходит к
ней в реку, несмело обхватывает девушку за стройный стан. Она на
мгновение приникает к нему, обжигая жарким телом. И тут же
отталкивает растерявшегося Прохора, который потеряв равновесие,
неуклюже падает в воду. А сама убегает, звонко смеясь и подшучивая
над парнем.
– Ведьма! – зло прошипел Прохор и
тряхнул головой, отбрасывая от себя сладкое и мучительное
наваждение.
И вот теперь его Катька собралась
замуж за сыночка этого нахального золотопромышленника Рязанова. И
кой чёрт принёс их сюда! Не могли себе другого места
подыскать! Степан Рязанов, разжившись золотишком, решил
восстанавливать старую родительскую усадьбу. В столице ему
почему-то не пожилось. И за одно лето вымахал себе такой терем, что
все только диву давались. Вскорости и сыночка к себе привёз –
Евгения. Ну и имечко, какое противное! Он, видите ли, университет в
столице заканчивал. Вот за него-то и собралась Катька замуж. Что
она в нём только нашла?! Ни кожи, ни рожи – маленький, белобрысый.
Ни в какое сравнение с Прохором не идёт, который и ростом почти под
сажень, и на лицо хоть куда. Что уж греха таить! Хоть никаких
университетов Прохор в глаза не видал, зато городскую гимназию
окончил с отличием.
