Глава 1. Обет, услышанный Небесами
В тени старого миндального дерева, чьи ветви помнили еще молитвы ее отца, сидела Анна, жена праведного Имрана. Солнце клонилось к закату, окрашивая холмы Иудеи в цвета меда и шафрана.
Теплый вечерний воздух был наполнен ароматами выжженной за день травы и далеким запахом дыма из очагов Назарета. Но в сердце благочестивой Анны уже давно царили холодные сумерки.
Она смотрела на птицу, суетливо кормившую в гнезде своих пискливых, вечно голодных птенцов. Этот простой, незамысловатый образ материнской заботы, который она видела тысячи раз, сегодня полоснул ее по душе с остротой свежей раны.
Все вокруг нее жило, дышало, плодоносило. Земля щедро давала урожай, стада приносили здоровых ягнят, самые тощие на вид деревья и те склонялись под благословенной тяжестью плодов.
Лишь она, Анна, оставалась подобна красивому, но бесплодному саду, напрасно ждущему живительного дождя. Годы сплетались в серебряную косу на ее висках, а дом оставался тихим.
Пугающе тихим, не знавшим ни топота детских ножек, ни звонкого смеха, ни нежных объятий маленьких ручек. И эта тишина была для ее сердца тяжелее любого камня.
«Почему, о Господи? Почему все вокруг цветет, а мой сад пуст? Разве я не была покорна Тебе? Разве мой муж Имран, лучший из людей, не служил Тебе всей своей жизнью?»
Эти вопросы она никогда не произносила вслух. Они жили глубоко внутри, как тайный, ноющий родник, который она смиренно скрывала ото всех, даже от любимого мужа.
Она знала, что роптать на волю Создателя – грех. И она не роптала. Она молилась. Но иногда человеческая природа брала верх, и боль становилась почти невыносимой.
Колодец женских судеб
В памяти всплыл вчерашний день. Она пошла к деревенскому колодцу за водой, как делала это каждое утро. Там уже собрались другие женщины – молодые и не очень, с детьми на руках, с малышами, цеплявшимися за подолы. Они весело переговаривались, делились новостями, жаловались на мужей и радовались первым шагам своих чад.
Когда подошла Анна, разговоры на мгновение стихли. Она почувствовала на себе их взгляды. В одних была искренняя жалость, и от нее на душе становилось еще горше. В других – плохо скрытое высокомерие, ведь в те времена бездетная женщина считалась отмеченной печатью божественной немилости.
– Мир тебе, Анна, – сказала ей молодая Лия, прижимая к груди своего третьего сына.
– Как здоровье почтенного Имрана?
– Слава Создателю, он здоров, – тихо ответила Анна, не поднимая глаз и наполняя свой кувшин.
Она старалась сделать все как можно быстрее, чтобы уйти. Но спиной чувствовала их шепот. Они не желали ей зла, нет. Они просто жили своей жизнью, полной детского плача, бессонных ночей и безграничного материнского счастья, которого она была лишена.
«Они смотрят на меня, как на сухое дерево, – с горечью думала она по дороге домой. – Они видят во мне жену великого человека, но не видят во мне женщину. Женщину, чье сердце тоскует по своему плоду».
Ее муж Имран, потомок пророков, был человеком великой мудрости и веры. Он никогда не упрекал ее. Наоборот, он окружал ее такой заботой и нежностью, что порой Анна чувствовала себя еще более виноватой. Словно она обманула его ожидания, не сумев подарить ему наследника, продолжение их праведного рода.
Иногда она видела, как он смотрит на играющих на улице мальчишек. Он быстро отводил взгляд, но она успевала заметить в глубине его глаз затаенную тоску, которую он так тщательно скрывал. Их общая боль была молчаливой. Они никогда не говорили о ней, боясь ранить друг друга еще сильнее.
И вот сегодня, здесь, под этим старым миндальным деревом, глядя на простую птицу, на это бесхитростное торжество жизни, что-то внутри Анны надломилось. Стена многолетнего смирения, которую она так долго и кропотливо возводила вокруг своего сердца, рухнула, не выдержав напора тихой скорби.
