— Нет! Нет! Нет! — я с криками бью по стеклянной крышке капсулы,
которая запотела от моих громких визгов и сбитого дыхания.
За мутной пеленой я вижу размытые очертания темной мрачной
фигуры.
Я очнулась в ужасе. Замкнутое пространство капсулы давит, и мне
нечем дышать.
Писк, щелчок и шипение, которое говорит мне о разгерметизации
капсулы.
Мрачная фигура не шевелится.
— Помогите!
Крышка капсулы медленно отъезжает в сторону, и я делаю глубокий
судорожный вдох, а затем в панике протискиваясь в щель. Падаю на
четвереньки.
Тяжело дышу.
Ничего не понимаю.
Абсолютно ничего. Где я и кто я?
Под руками гладкий, черный и холодный пол, по которому красивыми
лиловыми складками расстелилась юбка моего платья.
Ткань нежная, прозрачная и легкая.
Я в платье?
Я выпала из капсулы в прозрачном платье?
Шаги. Перевожу взгляд на лакированные кожаные сапоги с высокими
голенищами. Сглатываю.
Нехорошо. Мне не нравятся эти зловещие блестящие сапоги, которые
судя по размеру, принадлежат мужчине.
— А вот и мою покупочку, наконец-то, доставили, — раздается
насмешливый с легкой хрипотцой мужской голос. — Мою новую
куколку.
У меня озноб от этого низкого и пронизывающего голоса. Поднимаю
взгляд выше. За высокие голенища сапог заправлены темно-синие брюки
с золотыми лампасами.
— Вывалилась ты, конечно, эффектно, — хмыкает голос.
Взгляд еще выше, и я замираю, круглыми глазами уставившись на
внушительный бугор в области ширинки.
— Вот черт…
Сердце учащает бег от плохого предчувствия, волоски на руках
встают дыбом, и я с усилием воли смотрю выше.
Расстегнутый длиннополый сюртук с красно-золотыми вставками и
массивными эполетами на плечах, а под ним нет ни сорочки, ни
рубашки.
Я не могу моргнуть.
Мощные грудные мышцы, четкий рельеф кубиков пресса и аккуратный
пупок, от которого бежит дорожка волос вниз к ремню с золотой
бляшкой.
— Это я должен тебя разглядывать.
Я издаю отчаянный стон, когда поднимаю взгляд выше.
Темно-рыжие длинные волосы, зеленые глаза, высокие скулы,
презрительный оскал, который демонстрирует ровные белые зубы с
заостренными клыками, и…
Я всхлипываю.
И черные ребристые рога с плавным изгибом у основания и хищным
подъемом к острым кончикам, которыми можно кого-нибудь
забодать.
Я стою на четвереньках перед Высшим.
Я сейчас не смогу ответить, как меня зовут, но точно знаю, что
на меня с небрежной заинтересованностью смотрит Высший.
— Встань, — говорит он. — Поза удачная и одна из моих любимых,
но я хочу посмотреть, как ты сложена, как держишься, не хромаешь
ли… — усмехается, — если мне что-то не понравится, то я тебя
верну.
— Куда? — сипло спрашиваю я.
— Вопросы тут задаю я, — сухо и с презрением отзывается он, и я
чувствую, как мои голосовые связки деревенеют под взглядом жестоких
изумрудных глаз. Он повторяет тверже, — встань.
Высшие жрут души.
Подчиняют, читают мысли, проникают в сознание и меняют его по
своему желанию и разумению.
Они — жестокие чудовища, которые подавляют волю.
Я неуклюже поднимаюсь на ноги.
Я не помню своего имени… Я не помню о себе ничего. До момента,
когда я с криками очнулась в капсуле, лишь черная пустота.
Меня начинает трясти, когда Высший окидывает меня оценивающим
взором.
— Я не люблю истеричек, — поднимает острый и недовольный взгляд.
— Даже хорошеньких на вид. Истерики на вкус кислые, и они
раздражают, а когда я раздражен, крошка, могу шею свернуть. Ты меня
поняла?
Я киваю, прикусываю язык под цепким прищуром, чтобы унять дрожь
в теле, и медленно выдыхаю через нос.
— Умничка, — обнажает зубы в улыбке. — А теперь пройдись.
И только сейчас я понимаю, что я нахожусь в просторной каюте с
огромной кроватью: шелковые простыни, подушки и сброшенное к
изножью тонкое одеяло, которое собралось в мягкий сугроб.
