Чайлдфри я стала лет, наверное, в шесть с половиной. Да, точно,
прямо перед школой, примерно двадцать седьмого августа.
Очень хорошо помню диалог матери и её тогдашнего поклонника:
— И не говори, Игорёк! Столько денег на эту школу уходит – это
просто ужас! Но что поделаешь, детям – всё лучшее!
— Милочка, солнце, смотри сюда… Это твоей малышке – на ранец и
форму, а вот это, красавица моя, тебе лично! Порадуй себя
какой-нибудь мелочью!
— Игорь! Ты такой милый! Ты – просто прелесть! Ленусик, скажи
спасибо дяде Игорю! И вот тебе денежка, сходи и купи нам всем
мороженое. Да-да, прямо сейчас сходи! Ой, какая ты нелюдимая у
меня, хоть бы улыбнулась!
Но мне как-то не улыбалось… На улице моросило и было холодно, но
я точно знала, что придётся долго-долго сидеть на подоконнике в
подъезде. Квартира у нас была обычной двухкомнатной хрущёвкой, и
при мне мама стеснялась «благодарить» своих кавалеров. Ну, лет до
тринадцати моих – слегка стеснялась.
Вот тогда, сидя на подоконнике и ожидая, пока тот самый Игорь
свалит из моего дома, я и решила, что никаких детей никогда не
захочу! А также никаких «Игорей» в моей жизни тоже не будет.
Заботиться нужно, в первую очередь, о себе, а не о детях! «Все дети
– это сплошные расходы и нервотрёпка!». Именно так мама часто
говорила своей лучшей подруге – тёте Марианне.
Высокая крашеная блондинка красиво курила тонкие чёрные сигаретки,
была бездетна и иногда покупала мне чупик или йогурт. Не слишком
понимаю, что связывало её с моей матерью, но примерно раз в неделю
она забегала к ней в гости. Пожалуй, я ей завидовала, так же, как и
моя мать. Тёте Марианне не нужно было о ком-то заботиться, тратить
силы и время. А ещё она работала и на новые наряды зарабатывала
сама. Мама же на работу устроиться никак не могла.
— Ой, Марианночка, ты же понимаешь, кто меня возьмёт на работу,
если у меня маленький ребёнок?!
Марианна иронично вскидывала бровь, слушая эти признания, но
никогда не возражала, и беседа подруг плавно катилась дальше…
У меня была бабушка по маме, баба Настя, но я ни разу не видела её.
Она существовала где-то в крошечном городке на Алтае, иногда
звонила матери, и они обязательно ругались. Отца я не знала – тот
погиб в аварии до моего рождения. Жили мы на пенсию по утрате
кормильца и подачки маминых кавалеров. Иногда они задерживались в
нашей жизни месяца на три-четыре, иногда пропадали после нескольких
дней.
Первого сентября я смотрела на себя в большое зеркало в зале и мне
хотелось рыдать. Я ещё была слишком мала, чтобы понять причины
такого нелепого вида, но интуитивно понимала, что выгляжу не
слишком привлекательно…
Два белёсых кривоватых хвостика с обычными резинками.
— Нет, банты мы покупать не будем! Это дорого и бессмысленно!
Синяя форма, к счастью – новая, была велика, даже сильно, но мама
настояла именно на этой.
— Ты через год снова вымахаешь, и что, опять тебе покупать?!
Юбка колыхалась чуть выше щиколоток. Конечно, наверное, её стоило
подшить, но рукодельничать мама никогда не умела. Ранец был
чёрно-серый, совсем не по возрасту.
— Посмотри, какую прелесть подарила нам тёть Вера! Мишке они новый
взяли, всё же в десятый класс своего оболтуса пропихнули, а тебе
этот на вырост – не на один год хватит!
В школу меня вела та самая тёть Вера – на сэкономленные деньги мама
накачала себе губы и несколько дней не могла выходить на
улицу.
— Ну, Верочка, ты же понимаешь, мне нужно свою судьбу устраивать!
Ну как я без этого! Очень-очень прошу! Ты меня та-а-ак
выручишь!
Тётя Вера мне и купила по дороге крошечный милый букетик. Это потом
я узнала, что такие делают из обломанных цветов и обрезков зелени,
а тогда была безумно рада даже этому. Он казался мне ужасно
красивым!
