***
Просто иногда такое случается среди
белого и сизого, трещащего, почти ощутимого от холода густого
воздуха, набравшего силы в ту самую единственную минуту, когда он
перестает быть жизненно необходим. А жизненно необходимым
становится то, что заслонило остальной мир.
В голове еще не отпечаталось. Глаза
еще не выхватывают в толпе. Дыхание ровное. Только волоски на руках
приподнялись, но это от низкой температуры, всего лишь замерзла. Не
чувство – предчувствие. Однажды потом, много лет спустя, когда
можно будет оглянуться назад, придет понимание: это случилось.
Сейчас – случилось. И уже ничего нельзя остановить, потому что себя
не остановишь.
Просто иногда такое случается…
- Как такое вообще могло случиться? –
голосом настолько горестным, будто бы наступил конец света,
спросила немолодая женщина с кресла напротив, оглядываясь назад на
гогочущую почти в самом конце наполовину заполненного вагона
первого класса компанию молодых ребят. – Меня муж ждет, дети… У нас
гости сегодня, ничего не успею. Заплатить такую кучу денег, чтоб до
вечера доехать до дома, а в итоге третий час стоять! Они хоть
что-то делают?
«Хоть что-то» они определенно делали,
каждые двадцать минут объявляя, что поезд стоит еще и следующие
двадцать минут. Ток подавать уже перестали, отопление выключилось.
Температура в вагоне ползла вниз.
- Наверное, свободные тепловозы
закончились, - вяло отозвалась Полина. Голос ее был приглушен
шарфом, за которым она прятала губы и нос. И только глаза уныло
сверкали над бордовой шерстью.
В хвосте вагона раздался взрыв
хохота, и она перевела взгляд в сторону шумных парней. Теперь их
голоса и смех сопровождались простым ритмом, отбиваемым на скрытой
от По́линого взгляда поверхности.
«У меня инструмент замерз!» - «Ты ща
о каком инструменте?» - донеслось до нее сквозь гул. И снова взрыв.
Только на сей раз струны. Гитара.
- Да его сюда пока пригонят, -
продолжала причитать страдалица. – Мы в Одесской области? Или не
доехали?
- Что это изменит?.. - Полина
отвернулась к окну, за которым уже около часа ничего не было видно
– стекло замерзло почти полностью, кроме небольшого пятна в
середине. Поежилась. Спину начало сводить от неподвижности и
желания согреться.
Соседка громко вздохнула. Ей вторил
незамысловатый струнный перебор. Хороший инструмент. Только
инструмент и хороший. Больше ничего хорошего.
«Мирош, текст дай хоть!»
«Снимать кто будет?»
- Ну, если в Одесской, - не отставала
тетка, продолжая нудить на ухо, - то есть шансы до темноты
вернуться. Первый раз поехала этим чертовым Хьюндаем! И, чувствую,
последний!
В этот раз Полина промолчала,
продолжая по-прежнему разглядывать белоснежную пелену. Ее тоже
ждали, но надежд вернуться «до темноты» она не питала. Она вообще
надежд не питала. А в мысли о промерзшем вагоне с промерзшими
человеческими тушками среди степей в стиле постапокалипсиса
прокралась идиотская мысль о том, как ненормальные, теперь
буквально забаррикадировавшие собою выход, умудряются в таком
собачьем холоде перебирать струны. Полина даже в двойных варежках
уже не чувствовала кончиков пальцев.
От идеи попробовать ими пошевелить ее
отвлек громкий голос, возвестивший на весь вагон:
- Ну что? Замерзли, да? Размяться
никто не хочет? У нас не наливают, конечно, но есть и другие идеи.
Женщина, вот у вас нос синий, вы его тереть пробовали?
Между рядами понеслись редкие смешки.
Юноша выглядел, по меньшей мере, странно в пуховике нараспашку и
без шапки. Все кутались – а этот горячий. Темно-русые отросшие чуть
завивающиеся волосы заложены за уши, но кончики этих самых ушей
краснеют от слишком низкой температуры. На щеках – пятна алого
цвета, то ли от смеха, то ли от мороза. И белозубая улыбка во все
лицо с чуть прищуренными глазами. Глаза тоже улыбаются.
