Аглая
Стою у огромного в пол окна и
вглядываюсь в панораму пожираемого темнотой города. Он лежит у моих
ног, а за спиной простирается царство роскоши, света и оттенков
шампань и слоновой кости. Сегодня мне исполнилось тридцать семь и
душа как никогда требует, чтобы чья-то властная рука плеснула в мою
жизнь интригующей, заводящей темноты. Вся проблема в том, что того,
кто способен увести в мир запретных удовольствий, никак не
случается, и душа ноет все надсаднее.
─ О чем думаешь, любимая? ─
спрашивает Роман, окутав мои плечи руками и мягко прижав к
себе.
Еле сдерживаю разочарованный вздох.
Не мужик, а мечта. Вот только не моя. Слишком нежный. Слишком
занудный. Так еще и в голову пытается залезть. Как же бесят эти
тупые вопросы в стиле «о чем думаешь?». Эх, Рома, ты бы совсем не
обрадовался, узнав, о чем я думаю, мечтаю и брежу, когда мой взгляд
вот так устремлен вдаль.
─ О том, что старею, ─ мрачно бросаю
я скорее, чтобы отвязаться от расспросов.
Не скажу, что очень уж комплексую
из-за возраста, но свои дни рождения ненавижу всей душой. У меня
есть на это веские причины, но Роман о них даже близко не
догадывается и продолжает «радовать» помпезными празднованиями, как
сегодня, например. Вновь ужин в пафосном ресторане с хорошим вином
и гурманскими блюдами, а потом приятный досуг в шикарном люксе, за
единственную ночь в котором какой-нибудь клерк отвалил бы месячную
зарплату.
Четыре, три, два, один… Идеальный и
до боли предсказуемый Роман вкладывает в мои руки плоскую коробку с
какой-то ювелирной приятностью, за которую любая другая отдалась бы
ему с потрохами. Я же просто позволяю себя баловать.
Молча откидываю крышку, что
отщелкивается с приятным звуком. Красивый момент ─ должен
подстегнуть эмоции и зажечь огонь в глазах. Но я не чувствую себя
героиней «Красотки», даже с учетом того, что на мне тоже красное
платье, красиво обтекающее фигуру. Смотрю на прекрасное золотое
ожерелье, посверкивающее зелеными камнями, и не испытываю ничего,
кроме тоски. Она, кстати, тоже зеленит, но отнюдь не так роскошно.
Вот что со мной не так? Я - зажравшаяся стерва, которой ничем не
угодишь? Или жизнь недостаточно била меня мордой об асфальт? Все
сложнее.
─ Спасибо, Ром, очень красиво, ─
произношу я голосом механической игрушки.
─ Еще раз с днем рождения,
Глашенька! ─ шепчет на ухо, вновь откатив мое имя к деревенской
версии. ─ Прекрати эти глупые разговоры о старости. Ты с каждым
годом все прекраснее. Давай-ка примерим подарок.
Кратко киваю, и он забирает
украшение с бархатной подушечки и бережно укладывает холодящий
металл мне на грудь. От нежности, которая сквозит в каждом
прикосновении моего постоянного мужчины, хочется плакать. Что там
плакать! Реветь в голос. Все бы отдала, чтобы пробудить в нем нечто
первобытное: то, что снесет манеры и обходительность.
Защелкивает застежку и оставляет на
моем плече почтительный поцелуй, словно не женщину целует, а к
окладу иконы прикладывается. Подаюсь чуть назад, всем телом требуя
активных действий.
─ Кажется, мое платье плохо
сочетается с зелеными камнями, ─ говорю томно, пытаясь пробудить в
нем хоть толику страсти.
Молния на спине медленно
разъезжается, освобождая тело из корсетного плена ─ такого
жесткого, что от вшитых ребер на теле остаются красные полосы. Не
веревка для шибари, конечно, но дышать позволяет через раз.
Вспомнив остро-кайфовое ощущение сдавленности, которое испытываешь
в брутальных объятиях веревки, что врезается в кожу, судорожно
сглатываю и облизываю губы.
Поочередно поддевает пальцами тонкие
лямки и спускает их с плеч. Делаю волну бедрами, и платье
соскальзывает на пол. Теперь на мне только его подарок ─ ненавижу
нижнее белье.
