– Птичка!
Слово, брошенное в эфир наблюдателем, было до одури обыденным. Так говорят про синицу, про воробья. Но здесь, в выжженной солнцем степи Запорожья, это слово могло означать полный конец.
Маленькую, быструю, жужжащую смерть, летящую с неба. FPV-дрон.
Мансур, дремавший в командирском кресле, дернулся, будто его ударило током. Сон, вязкий и тревожный, слетел мгновенно. Перед глазами еще стояла мирная картинка – его дом в Казани, запах эчпочмаков жены, смех дочери… А в ушах уже звенела ледяная боевая реальность.
– Где?! – рявкнул он во внутреннюю связь, впиваясь взглядом в узкую щель триплекса.
Их «Прорыв» стоял в укрытии, под дырявым навесом старого коровника, наспех накрытый маскировочной сетью. Ждали приказа. Эта долгая пауза, когда ты сидишь и ждешь, была хуже любого боя. В бою ты работаешь, ты – часть механизма. А здесь ты просто мишень.
– С юга заходит! – ответил «Кедр», наводчик. Его голос был напряжен, но без паники. «Кедр» – бывший студент-историк из Харькова, интеллигент до мозга костей, даже здесь умудрялся не терять самообладания. – Низко идет, между деревьями. Пытаюсь поймать в прицел.
– Молот, к пулемету! Работай по звуку! Очередями, короткими!
– Есть, батя! – донеслось справа.
Залязгал металл – это «Молот», заряжающий, разворачивал башенный НСВТ. «Молот» – простой деревенский парень, огромный, как медведь, и прямой, как рельса. Для него, двадцатилетнего, каждая такая «птичка» была как личное оскорбление.
Спокойно, Мансур. Главное – спокойствие. Ты здесь самый старший. Они смотрят на тебя. Твой страх – их страх. Твоя уверенность – их броня.
Но в этот раз что-то было не так.
За секунду до крика наблюдателя Мансур почувствовал это. Не услышал, а именно почувствовал. По загривку пробежал ледяной холодок, а в нос ударил фантомный, невозможный здесь запах – горький дым дешевой махорки и еще что-то… прелая листва? Запах осеннего леса из далекого детства.
Что за чертовщина?.. Откуда?..
Снаружи ударила короткая, злая очередь. Тра-та-та-та! Пулемет Молота плевался огнем в пустоту, пытаясь нащупать невидимого врага.
– Не вижу его, командир! – с отчаянием крикнул Кедр. – Солнце бликует, он маневрирует!
И тут Мансур его увидел. Не глазами. Он просто знал, где он будет в следующую секунду. Это было иррационально, дико, неправильно. Словно кто-то невидимый стоял за его плечом и шептал прямо в мозг, в самую душу, минуя уши.
Справа! Зайдет справа, от разбитого дуба! Низко, над самой землей!
– Молот, прекратить! – заорал он, перекрывая грохот. – Башню вправо, тридцать! Быстро!
– Но, командир, он же с юга… – начал было Молот, не понимая приказа.
– ВЫПОЛНЯТЬ!
Кедр, не задавая вопросов, крутанул рукоятку. Он доверял командиру слепо, как доверяют богу на войне. Многотонная башня с тихим гидравлическим воем поползла вправо. Молот, матерясь сквозь зубы, припал к прицелу пулемета, разворачиваясь в совершенно пустой, как ему казалось, сектор.
Секунда растянулась в вечность.
Тишина. Только гул двигателя да тяжелое дыхание в наушниках.
– Батя, да нет там ни… – начал было Кедр.
И в этот момент она вынырнула.
Маленькая черная точка, стремительно несущаяся на них именно оттуда, от старого, расколотого молнией дуба. Прямо в борт.
Откуда я знал?.. Господи, откуда?!
– ОГОНЬ!
Молот ударил длинной, яростной очередью. Мансур видел, как трассеры, словно огненные пальцы, уходят в точку, как она дергается в воздухе, словно споткнувшись, и…
Взрыв.
Он был не таким уж и громким, но мощным. Танк тряхнуло, будто в него врезался груженый КамАЗ. С прогнившей крыши коровника посыпались труха и комья земли. Внутри что-то оглушительно звякнуло, и на мгновение погасли экраны.
