Уважайте в себе и других человеческую
личность.
Д.И. Писарев
Мерное топанье сменилось глухим стуком. Затем короткий скрип,
мягкий хлопок и тишина.
Медленно и осторожно я подняла голову, одним глазком выглядывая
из сугроба. В пыли солнечных бликов даже тени светились
ослепительной синевой, вышибая невольные слезы. Вроде никого.
Попробовала языком колкий морозный воздух. Точно никого!
Теперь потихоньку вдоль покосившегося забора… Спасибо соседским
детишкам, что пса увели с собой на горку… естественно, без спроса.
Ну, да это уже не мои проблемы. Моя проблема – забраться на чердак
так, чтобы ни одна соломинка на крыше не ворохнулась, а потом уйти,
не потеряв ничего жизненно важного.
Увязая в снегу, я короткими рывками добралась до колодца и
замерла под прикрытием низкого сруба.
В сенях негромко стукнуло. Заскрипели подмерзшие половицы,
плеснуло в кадке. И чего плешивому неймется? Хозяйка его еще
засветло отправилась к соседке и пробудет там до вечера – факт,
проверенный непрерывным семидневным наблюдением. А вот хозяин со
двора носа не высовывал, даже в сторону кабака. Что удивительно – и
его домоседство, и хозяйкины загулы сельчане принимали как
должное.
Внутренняя дверь опять стукнула, надрывный кашель спугнул
примостившуюся на ставне ворону. Наконец все стихло. Выждав
немного, я переползла к сараю и вытянула из сугроба припрятанную
загодя вязанку. Предусмотрительность – наше все, как любит
повторять… не помню, кто. Взгромоздив ветки на заснеженную
завалинку и сама умостившись сверху, я неторопливо вытянулась вдоль
стены. Из-под стрехи ощутимо тянуло теплом прелых трав, яблоками и
мышами. Лаз был невелик, и я и в который раз вознесла мысленную
хвалу своей змеиной гибкости. Вдох, выдох, неслышно втягиваюсь
внутрь, проталкиваюсь сквозь слежавшееся сено, осторожно раздвигаю
хрупкие веники иван-чая… и вот она, моя прелесть – трехведерная
бадейка недвижимо висит на балке!
Подавив желание сразу броситься к ней, я замерла и вновь
прислушалась. Ничего… Хозяин сегодня непривычно тих. Не заболел ли
часом? Хотя нет, скорее дубовая колода простуду подхватит, чем этот
плешивый сморчок. Наверное, завалился на печь и дрыхнет… Так,
действуем быстро, но аккуратно. Узел промерз, отвязать бадью не
получится. Но на это я и не рассчитывала. Главное – внутри… Лежат!
Хорошенькие, круглые, гладко обкатанные, словно обсохшая речная
галька, чуть тронутые инеем. В прошлый раз штук двадцать наковырять
успела, и сейчас надо не меньше, а лучше больше.
Я размотала привязанный к телу мешок, подцепила когтем первый
пельмень. Надо же, не слиплись. Хорошая работа, спасибо
гулене-хозяйке. Вот соседка ее – растяпа косорукая. Пельмени лепит
даром что кривые, так и в кипятке сразу разваливаются.
Уже четыре полных горсти были ссыпаны в мешок, когда внизу снова
завозилось и закашляло. Ладно, пора и честь знать. Я поплотнее
обвязала мешок вокруг живота и скользнула к лазу. Две вороны на
заборе встретили мое появление ленивым переглядыванием. Умные,
заразы! Знают, что поделюсь, а если устроят переполох, уж точно
останутся без подачки. Я швырнула им несколько пельмешек, зажатых в
кулаке как раз на такой случай…
- Ах ты, гадина! – Плешивый ястребом слетел с крыльца, потрясая
зажатым в кулаке топором. – Пришибу тварь поганую!
- От твари слышу… - буркнула я, продираясь сквозь сугробы к
забору.
- А ну, стой! Я ж тебе все кости переломаю! Я ж тебя на дрын
намотаю! Я ж твой язык змеиный с кашей съем!
Вороны наблюдали за нами с большим интересом.
Я взяла влево, надеясь скрыться за сараем, но плешивый не
отставал. Эх, его бы энергию да в мирное русло. Хоть бы двор
расчистил, в конце концов, а то вязнем оба в снегу, как
первопроходцы севера.
