Фу, как мерзко воняет! И мокро… И нос болит, как будто мне в него…
Так. Стоп!
Холодно, всё тело болит, снизу чем-то колет. Лежать чертовски неудобно. Я… Что?
Я почему-то лежал на животе на чём-то холодном, мокром и колючем.
Что?..
Попытался открыть глаза – не получилось. Веки чем-то больно зацарапало. А если сейчас глубже воткнётся?..
Я обмер от ужаса. С перепугу резко вдохнул, поперхнулся, едва сдержал кашель – тихо, тихо, не шуметь, не дёргаться… Горло саднило так, будто я долго орал или… Ещё от чего-то бывают схожие ощущения. Не могу вспомнить. Крепко же меня приложило… А чем, кстати, меня приложило-то? Что вообще со мной такое?
Я немного полежал, ровно дыша и набираясь храбрости. Спокойно, спокойно… Попробовал пошевелить пальцами – вроде движутся, что-то их колет, всё чувствую… Не парализован, это уже хорошо. Надо всё-таки попробовать осмотреться и понять, что тут творится, вдруг получится.
Я осторожно опёрся на руки и медленно поднял голову. Открыть глаза больше ничего не мешало.
Осмотреться-то получилось. А вот понять хоть что-то – нет.
Я огляделся по сторонам – и выругался. Это было первое непечатное выражение из многих, многих сотен, произнесённых мною в течение первого дня.
Потом привык, конечно. Успокоился. Но далеко не сразу.
А кто бы смог быстро смириться с тем фактом, что он лежит почти голый – в обмотанной вокруг бёдер полуистлевшей тряпке – посреди заболоченного луга, на пожухлой и подгнившей мокрой траве (она и воняла так отвратительно – терпеть не могу запах гнилой растительности)? Кругом ни души, ни постройки… Глубокая осень, мокро, холодно.
И…
Я не помню, как сюда попал.
И где был до того, как сюда попал, тоже не помню.
И самое прекрасное – я не помню, кто я вообще.
Что можно сделать в такой ситуации? Понятия не имею. У меня получилось поначалу только ругаться с подвываниями, потому что – плевать я хотел на то, что про меня подумают, тут и думать-то некому, никого вокруг нет и не предвидится! А мне было страшно. Паршиво и страшно. И хотелось верить, что я сплю и вижу плохой сон.
А что можно сделать дальше, когда ругаться уже устал, да и логика подсказывает, что крепкие выражения – всё-таки не заклинания, сколько их ни повторяй, чуда не случится? Поднимаемся на ноги и идём. Куда? А не один ли… Стоп, я ж хотел перестать ругаться. В общем, какая разница, если со всех сторон куда хватает взгляда – картина ровным счётом одинаковая?
В общем, встал я и пошёл. Чавк-чавк, хрусть-хрусть, шур-шур – трава под ногами то мокрая и перегнившая, то сухая и колючая, то даже подмороженная и ломкая. А я, между прочим, босой!
И не раз ещё мне хотелось взвыть и вспомнить ещё несколько непечатных выражений. Сдерживался, понимая: панику надо давить в зародыше, неконструктивна она…
И вдруг я остановился и заржал. Натурально загоготал, едва не согнувшись пополам и хлопая себя по бёдрам. Вот, значит, как. Имя своё я не помню, где жил и кем был – понятия не имею, зато слова «паника» и «неконструктивно» вкупе с основами психологии поведения в нестандартной ситуации сами в голове всплыли! Ну дела… Надо, выходит, просто позволить мыслям шебуршиться и скакать как им вздумается, авось сами выкопают в недрах бедной моей головушки какую-то полезную информацию.
А «скакать» – это и телу, кстати, полезно. А то холодно босиком да голышом! Температура не ниже нуля, слава богу. Градусов семь, может, даже больше. Но всё равно… Без штанов, знаете ли, не курорт!
Я перешёл на бег, изредка культурно чертыхаясь, когда босой ногой попадал на что-то острое, скрытое в траве. Довольно быстро согрелся, но теперь захотелось пить. А вот это плохо. Почва кругом, конечно, сырая – вырыл ямку, и вода наберётся; но вот как-то, знаете ли, пить некипячёную грязную воду неведомо где и в чёрт знает скольких километрах от ближайшей аптеки…
