Ольховатка

80-летию Великой Победы

СОЛОВЬИ

Над братскими могилами щебечут соловьи.

Не знаю, почему, от нас не прячутся они.

Наоборот, как будто бы хотят,

Чтоб мы их видели – поют, не замолчат.

Слетают ниже: по ветвям снуют.

Когда венки цветов под имена кладут,

Вдруг затихают: словно ждут, когда

Скатѝтся по щеке последняя слеза.

Я положил гвоздики у огня.

В семи шагах, буквально, от меня

В глаза мне смотрит с ветки соловей

И глаз его, не видел я нежней.

И я читаю в них: «Благодарю.

Пока вы помните, я среди вас живу».

Я понял: это души тех солдат,

Что здесь погибли. Тех, что здесь лежат.

Они: то облака, то журавли.

А тут, под Курском – это соловьи.

«Я слушал их молчанье о войне»

Ю. Шершнев

Пролог

Поля в нашем курском крае широкие. Такие же широкие, как души тех людей, что возделывают поля эти. А земля наша, какая! Чёрная, жирная: чернозём одним словом. Так и просится: вспашите, да засейте меня, да урожай снимите; я накормлю вас, укрою и обласкаю. Родина. Россия. И другой Родины, кроме России нет у нас. И не надо. Так просторно, так легко дышится в России нашей, на земле курской. Живи себе, детей рожай, хлеб расти – и умирать не надо!

А над жёлтыми, от пшеничного колоса полями, высоко в чистом, глубоком небе, как сторож, парит курганник: за порядком присматривает.

В балках и перелесках соловьиные песни. Заслушаешься. Воробьи в кустах суетятся, кричат, перебивают голоса жаворонков и малиновок.

Наперебой стрекочут кузнечики. Пчёлы, жуки наполняют густой июльский воздух жужжанием. Хорошо. Им даже не помеха стук саперных лопаток и молотков. И то, что там, внизу, люди врылись в землю: траншеям не видать ни конца, ни начала. Время от времени люди перекликаются между собой. То подлетает «полуторка» разгрузить какие-то ящики возле пушек, то опять умчится.

Таким был июнь 1943 года.

А 5-го июля вермахт начал наступление на Курской дуге. И в первые дни наступления на Северном фасе гитлеровское командование вложило всю свою мощь и силу в направлении удара на село Ольховатка и посёлка Поныри, с целью сходу прорвав оборону Красной армии, затем беспрепятственно выйти к Курску.

В этом первом дне, в 5-м июля – жизни многих тысяч бойцов Красной армии. Тех бойцов, что насмерть стояли на нашей, пропитанной насквозь их кровью, земле. И дней этих было – 50!

А бойцы эти и сегодня стоят тут, у каждого села Поныровского района, на рубеже Северного фаса Курской дуги, где они собой преградили путь нацистским ордам.

Присмотрись в закатное марево: да вот же они, там, на Тепловской высоте. Поротно и повзводно. Все, все до единого. Они так и остались в своих окопах и блиндажах, на позициях артиллерийских расчетов. Их имена врезаны навсегда в надгробные плиты братских могил. Так и стоят на непокорившейся нацистам высоте, среди бескрайних курских полей.

СЕРЁГА

– Танки! – пронеслось над окопами.

– Танки! – восемнадцатилетний Серёга, второй номер расчёта ПТР, указывал рукой туда, на дальний холм, через который только начала переваливать чёрная железная лавина.

Серёжка, когда мать получила похоронку на своего старшего сына, решил для себя, что идёт добровольцем. Мать, почерневшими от горя глазами плакала, слушая решение сына, но, не сказала ни слова против, только сильно прижала его голову к своей груди и прошептала: «Всё верно, сынок. Всё верно»…

Сорокалетний сержант Василий Николаевич приложил ладонь к глазам, всматриваясь туда, куда указывал его «второй номер».

– Много, мать их…, – Василий Николаевич сплюнул прилипший к губам табак от цигарки.

Лавине не было видно конца: огромный клин широко раскинул свои крылья вправо и влево. А через холм переваливали всё новые и новые чёрные волны, с крестами на башнях, волны немецких танков.