Амвьен. 1913 год
Дождь лил не переставая. Капли барабанили по железному козырьку,
отскакивали от него, вливались в поток, бегущий из водосточной
трубы, растекались по двору. Две больших канавы по краям дороги не
справлялись с напором, и площадь перед домом превратилась в
настоящее озеро.
Я грустно вздохнула. Ненастье. Обычное кроненгаудское ненастье.
Низкие серые тучи зацепились за шпили Амвьена еще вчера утром, и с
тех пор так ни на дюйм и не сдвинулись. Висят и висят.
— Эви, ты долго будешь стоять у окна? Отойди, а то, не ровен
час, продует.
В голосе леди Шарлотты прозвучало беспокойство. Интересно,
искреннее оно или нет?
— Эви, ты слышала? — не отставала тетушка.
Хотя, какая она тетушка? Четвероюродная сестра моей матушки, по
какой-то нелепой прихоти воспылавшая ко мне внезапными родственными
чувствами.
— Эви? — в голосе леди Шарлотты прозвучал металл.
Когда опекунша переходила на «свинцовый тембр», благоразумнее
было послушаться. Это я уже успела понять.
— Сейчас, — тихо сказала в ответ, а потом задернула занавеску,
подошла к камину и протянула к огню озябшие руки. Тонкие, белые,
изящные, забывшие, что такое физический труд. И то! Разве можно
считать трудом вышивание картин и составление букетов? Или
вклеивание в альбомы фотографий и устройство гербариев из
засушенных цветов? Нет, конечно.
— Эви, подойди ко мне, присядь.
Леди Шарлотта легонько похлопала ладонью по дивану, указывая,
куда именно я должна присесть.
— Да, миледи.
Оказавшись в опасной близости от своей благодетельницы, я
почувствовала, как привычно засосало под ложечкой. Мерзкое
ощущение. Вроде бы, ничего плохого не происходит, а ты все ждешь,
ждешь, ждешь… И это ожидание сводит с ума, заставляя искать подвох
даже там, где его нет.
— Дорогая, да ты вся дрожишь! — воскликнула герцогиня. — Мэри,
принеси леди Эвелин теплую шаль, — обратилась она к служанке.
— Слушаюсь, миледи, — присела в книксене низенькая круглолицая
Мэри.
Ее пушистые курчавые волосы, с которыми не могла совладать ни
одна щетка, привычно выбились из-под наколки и застыли вокруг лица
яркими рыжими всполохами.
— И скажи Марте, чтобы приготовила глинтвейн.
— Слушаюсь, миледи, — снова повторила Мэри и незаметно, как и
подобает идеальной служанке, вышла из гостиной, а я настороженно
покосилась на тетушку.
Леди Шарлотта выглядела уставшей. Резкие морщины в уголках рта,
бледная кожа, мешки под глазами. Красивое, с правильными чертами
лицо сейчас казалось слегка увядшим.
— Дай мне свою руку, Эви, — тихо сказала герцогиня.
Я протянула ладонь, и холодные пальцы впились в кожу запястья. В
локоть словно ледяной молнией ударило, и я невольно дернулась, но
герцогиня держала крепко.
— Завтра я отвезу тебя к портному, — искоса взглянула на меня
леди Шарлотта. В ее черных, глубоко посаженных глазах отражалось
кроненгаудское ненастье. — Выберешь парочку вечерних платьев.
— Разве у меня недостаточно нарядов?
Я удивленно уставилась на благодетельницу.
За те три месяца, что провела в Амвьене, я успела обзавестись
целым десятком всевозможных платьев и костюмов. У меня за всю жизнь
столько не было. Сколько себя помню, наша семья всегда едва сводила
концы с концами, и даже деньги, что достались маменьке после смерти
ее крестной, леди Грив, ничем не смогли помочь — они сразу же ушли
в оплату долгов. Да у меня нарядного платья отродясь не водилось. А
тут — и три прогулочных костюма, и пять вечерних платьев, и четыре
утренних, и новое батистовое белье!
— Конечно, недостаточно, глупышка, — усмехнулась леди Шарлотта.
Ее щеки слегка порозовели. — Тебе нужны еще как минимум четыре
вечерних туалета, два костюма для верховой езды, ну и, разумеется,
бальный наряд, — тонкие губы растянулись в улыбке. В глазах
промелькнул жестокий темный огонек. Магия. Губительная магия
Поглотителей.
