В ту зиму снег казался ему особенно белым и
легким, как перья ангелов, спускающихся с неба по приказанию
чьей-то невидимой длани. Он укрывал все вокруг девственно-чистым
пологом, на который было жаль наступать. На фоне серо-голубого
неба, скудно подогреваемого изможденными и редкими солнечными
лучами, яркими росчерками темных чернил выделялись ветви деревьев,
лишенных ветром снежного наряда. Маленькая деревушка в долине
казалась едва различимым миражом, который ускользал всякий раз,
когда взгляд пытался выхватить его из слепящего снежного
плена.
Уильям поднял тяжелый двуручный
меч и умелой рукой поправил упряжь своего коня. Перед ним был
первый рубеж владений его сюзерена, графа де Клера. Времена были
неспокойные, после прошлогоднего неурожая по дорогам бродили толпы
бродяг и разбойников в поисках легкой добычи. Нужно было оставаться
настороже и внимательно смотреть по сторонам.
Тяжелый плащ, подбитый мехом
куницы, надежно защищал от пронизывающего ветра, но Уильям все
равно был напряжен словно дикий зверь, готовый в каждую минуту
вступить в кровавую схватку.
Он не был дома уже пятнадцать
лет. На его сапогах была пыль сарацинских дорог, в его кожу въелись
гортанные звуки восточных базаров, запахи пряностей и благовоний.
Он был одним из тех, кто много лет подряд своей кровью поддерживал
престол Иерусалимского королевства.
Но жизнь была слишком коротка,
чтобы проводить ее остаток на чужбине. Уильям с наслаждением вдыхал
свежий, наполненный холодом и запахом леса воздух родных земель.
Когда-то давно он покинул эти края, пытаясь заглушить боль от
потери своей любимой жены и сына, которых в тот страшный год
накрыла своими смертоносными объятьями чума. Крестоносец закрыл
глаза, отгоняя все еще ранящие душу воспоминания. Он никогда не
сможет забыть…
Конь ступал по снегу
неуверенно, впервые в жизни видя и ощущая его мягкость под своими
копытами. Рука железной хваткой сжимала поводья, направляя
Бланкарта вперед.
Как его примет Гилберт де Клер,
которому он в свое время был верным и преданным товарищем? Что с
ним сделало время, и остался ли он тем беспечным весельчаком, с
которым Уильям когда-то был готов на любые отчаянные выходки?
----
В большом зале, освещаемом
языками пламени огромного камина, было душно, пахло потом и кожей,
жареной дичью, горящими поленьями. Эти назойливые плотные испарения
были так не похожи на те, к которым он привык за долгие годы,
проведенные на Востоке. Уильям застал Гилберта в окружении своих
баронов, праздновавших удачную охоту. По всей видимости,
празднество удалось на славу, все гости были изрядно пьяны, собаки,
сновавшие тут же между столами, подбирали щедрые объедки. Хозяин
замка сидел в массивном кресле посреди длинного стола, лениво
поднося ко рту куски оленины и время от времени опустошая красивый
серебряный кубок, каждый раз заботливо наполняемый
виночерпием.
— Приветствую тебя, Гилберт де Клер, граф Хартфорд!
— громкий выразительный голос заставил все затуманенные хмелем
глаза обратиться в сторону говорящего.
Тучный лысоватый граф резко подался вперед, грозясь выпасть из
парадного кресла. Нервно сглотнув, он вперил напряженный взгляд в
незваного гостя.
На несколько секунд вокруг воцарилась мертвая тишина, казалось,
стало слышно даже возню крыс за многочисленными гобеленами.
Гилберт медленно сполз со
своего места и, чуть шатаясь, приблизился к Уильяму, который
выглядел лет на десять моложе него, хотя они были ровесниками.
Закаленное в боях и турнирах тело, мужественное лицо с высокими
скулами, которые годы сделали еще выразительнее, едва тронутые
сединой смоляные волосы и борода, все те же проницательные зеленые
«глаза колдуна», как говорили когда-то придворные дамы.
