- Миледи, прошу.
Закончив осмотр своего отражения, я
повернулась к камеристке, протягивающей белые, слегка отливающие
голубым, атласные перчатки. Натянув их до самых локтей, я вновь
обернулась к зеркалу во весь рост, чтобы оценить конечный
результат.
- Прекрасно выглядите, миледи, -
камеристка склонила голову, разглядывая собственный подол платья.
Она почти все время избегала прямого взгляда.
- Как и всегда, - ответила я без
какого-либо намека на тщеславие.
В конце концов всему Лэндонбургу об
этом известно. Разговоры о моей красоте – нечто само собой
разумеющееся. Ведь никто не подвергнет сомнению, что Грегор III –
король Великой Галнии. Так и никому не придет в голову какое-либо
иное высказывание, нежели «прекрасная Виктория».
Синее платье, довольно смело
открывающее плечи, идеально оттеняло темно-рыжие пряди волос,
завитых и собранных наверх в прическу, которая отдаленно напоминала
корону. «Негласная королева», так называли меня в светских
кругах.
Старшая дочь герцога, древний
аристократический род, приближенный ко двору Его Высочества – такой
«титул» более чем подходил моей особе.
Раздался негромкий стук, и камеристка
вышла из спальни в прилегающую комнату, чтобы открыть дверь.
- Экипаж подан, миледи. Вас ожидают,
- сообщила она, вернувшись обратно.
- Превосходно. И приведите в порядок
накидку из горностая. Из-за вашего невнимания я вынуждена буду
надеть песцовую.
- Слушаюсь, миледи.
Белая горностаевая накидка как нельзя
кстати подошла бы к этому наряду. Я так и видела, как медленно
вплываю в бальную залу Клиффордов, словно царица, и каждый не может
оторвать от меня глаз… Все эти фантазии разбились тысячью кусочков
о нерасторопность прислуги. Неужели это так сложно следить за
гардеробом хозяйки?
Я взглянула на камеристку еще раз.
Лицо серое, лишенное каких-либо красок, не выражало абсолютно
ничего. Девушка часто вызывала у меня ассоциации с призраком во
плоти. Но я уверена, что даже у призраков есть хоть какие-то
эмоции. Порой ее присутствие меня пугало. Ведь если невозможно
понять, о чем думает человек, от него можно ожидать чего угодно? Я
постаралась выбросить эти нелепые мысли из головы. Вероятно,
скучная жизнь прислуги сказывается на настроении моей камеристки, и
во мне проснулась жалость.
Я спустилась вниз, где уже собрались
все члены нашего славного семейства Лоуренсов. Мой отец, Говард
Лоуренс, герцог Нифийский. Мать, леди Маргарет Лоуренс, герцогиня
Нифийская. И две младшие занозы. То есть сестры. Леди Луиза и леди
Анабель, семнадцать и пятнадцать лет. Сладкий возраст.
- Вечно, вы сестра, опаздываете, -
произнесла Луиза, слегка растягивая слова.
- Для моих густых волос нужно вдвое
больше времени, - парировала я.
- Даже если вы начнете собираться на
бал с самого раннего утра, боюсь
все равно опоздаете. Удивляюсь, как
ваше зеркало еще не треснуло.
- Луиза! – одернула девушку наша
матушка, - Где ваше воспитание?
- Матушка, - произнесла я самым
благовоспитанным образом, - Будьте снисходительнее к чужим
недостаткам. Воспитание Луизы затерялось там же, где и ее заурядная
внешность.
- Виктория! Да что же с вами
такое?
Матушка распахнула веер и начала
рьяно им обмахиваться. Видимо, чтобы скрыть красноту стыда за
манеры своих дочерей. Для матушки этикет был возведен на самый
высокий пьедестал, после походов в церковь, разумеется.
- Дамы, нам пора, - сказал отец,
поглядывая на часы и направляясь в сторону выхода. Он никогда не
обращал внимание на наши перепалки.
Мать проследовала за отцом и,
воспользовавшись моментом, Луиза незаметно для всех показала мне
язык. Я и бровью не повела. Меня совершенно не трогали выпады
сестрицы. Ей уже семнадцать, а ведет себя, словно еще ребенок.
Создавалось впечатление, что у Луизы не было иной цели в жизни,
кроме как насолить мне при каждом удобном случае. Глупая. Мне это
совершенно было безразлично.
