Новый желтый купальник был хорош и сидел на Диане идеально,
подчеркивая ее прекрасную фигуру, стройные ноги и сливочно-нежную
кожу. Белоснежную, как у русалки. И стоил он не три копейки. И
пошит был так, как нужно - аккуратно и качественно. Сразу видно -
фирма, взят в бутике, а не на рынке.
Диана многократно представляла, как будет выходить в нем из
бассейна - как Венера из пены морской, - аккуратно и неспешно
поднимаясь по металлической лесенке, цепляясь за поручни, а все
будут смотреть на нее и удивляться, как до сих пор не замечали ее
красоты.
И он, подлый кобель, лжец и похотливый
бабник, тоже будет смотреть. Смотреть и жалеть, что променял ее,
Диану, на кривоногую Ирку! И, может, пожалеет, что так опрометчиво
переметнулся, и вернется…
Кривоногая Ирка, девица тихоня, типичная пай-девочка, с
тараканьим голоском, чистенькая и опрятная. Одинокая, не особо
богатая подругами; все почему-то думали, что она девушка строгих
правил, и просто так с парнем в койку не прыгнет. Диана ее не
любила - чувствовался в Ирке какой-то подвох. И не ошиблась.
Выбравшись на природу в компании молодых людей и парочек, Ирка
совершила поистине гадючий бросок, и, пока Диана распаковывала вещи
и занималась салатиками и тарелочками за общим столом, Ирка
соблазнила ее парня - красавца Андрея.
Когда Диана застала их, Ирка стеснительно прятала глаза и
натягивала на голую грудь край спального мешка - ее, Дианы,
спального мешка! - а Андрей, закрывая ее широкими плечами от
остальных ребят, притихших и оторопевших, заявлял громким,
уверенным голосом:
- Это я!.. Это моя вина!.. Дин - прости. Мы не можем быть
вместе… теперь.
Пикник, конечно, был испорчен истерикой, слезами, криками,
дракой. Никаких шашлыков не случилось. Пришлось сворачиваться и
ехать обратно в город.
Диану больше всего поразило даже не предательство Андрея, а то,
как бесстыдно эта тихая змея-отличница, скромница, стыдливо
опускающая глазки от сальных мужских шуток, вползла в ее, Дианы,
палатку, и там, на ее, Дианы, вещах, отдалась. Раздвинула ноги.
Прикрылась ее, Дианы, постельным бельем.
Двуличная дрянь!
Андрей всех уверял, что инициатором выступил он. Глупый Дон
Кихот! Рыцарь драный! Он не видел гаденькую, сладкую улыбку на
губах этой мартышки, которая притворялась невинной овечкой и
смиренно просила у Дианы прощения.
Диана хотела расцарапать ей всю наглую рожу! Вырвать волосы! Но
Андрей не пускал ее; крепко сжимал сильными руками, которые
когда-то причиняли не боль, а только приятные ощущения, и
оттаскивал от палатки, где спешно натягивала трусы эта тварь!
Первое время после расставания Диана жила как в огне. Она
надеялась, что Андрей, получив то, что хотел, отрезвеет, посмотрит
на Ирку другими глазами - не бесконечно влюбленными, а трезвыми и
беспристрастными. Не слепой же он, в самом деле?! Он увидит и ее
кривые ноги, и почти плоскую грудь, и задницу, которая шире
стола!
И, конечно, гадкую, лживую улыбку. Как можно верить этой Ирке,
когда она так ядовито, так лживо улыбается?! Сразу видно, что она
задумала какую-то мерзкую гадость! И слова - эта гадина должна была
обязательно ляпнуть что-то, что выдало бы ее с головой! Что-то
грязное и злое, в ее, Дианы, адрес! Что-то пренебрежительное,
голосом победительницы. Андрей всегда был чуток к таким вещам. Он
не любил издевок и плевков в сторону тех, кому больно, а Диане было
чертовски больно! Очень больно!
Андрей это знал, и поэтому извинялся долго, бесконечно, хотя
Диана рыдала, и половина слов не доходила до нее.
Вот поэтому она и ждала, напряженно ждала, даже, казалось,
прислушиваясь - а не вспыхнет ли скандал? - когда торжествующая
соперница капнет ядом в ее, Дианы, сторону, и Андрей прозреет. Но
этого не происходило, и дни тянулись в мучительном ожидании, в
тоске, слезах и мечтах о том, чего никогда уже не будет…
