Дочка жалась к моим ногам, тянула за юбку и еле слышно просила
скорее уйти.
— Минутку, милая, — я вздохнула, стараясь успокоить бешено
бьющееся сердце.
Я успела только обуться, накинуть на плечи теплую шаль, а для
Вероники отыскала кофточку в сундуке, как дверь в комнату
распахнулась. В руках я сжимала платья дочки, которые наспех
выхватила из небольшой кучки вещей.
— Что ты ищешь? — громыхнул голос мужа. Савар одним взмахом руки
выбил у меня вещи, платья разлетелись яркими всполохами ткани. — В
этом доме нет ничего твоего, убирайся уже!
Смотреть на него мне не хотелось, слезы душили и горло жгло от
невысказанных слов. Трясущимися руками помогла обуться Веронике,
схватила ее за руку, и мы проскочили мимо Савара.
— Мама, моя Заплаточка! — вскрикнула дочь, но ее отец уже
захлопнул дверь спальни.
Сейчас в моей голове билась только одна мысль: уйти, сбежать как
можно дальше, чтобы больше не слышать оскорблений, не видеть
презрения и злобы в глазах некогда родного человека
— Заберем позже, хорошо?
— Мам, но…
— Вероника, — я присела перед дочерью, беглым взглядом окинула
пустую прихожую и, едва сдерживая рыдания, улыбнулась. — Я верну
твою Заплаточку, но не сегодня, хорошо? Сейчас мы пойдем к тете
Иде.
Вероника смахнула слезу с пухлой щечки, отвела взгляд. Савар
оскорбил не только меня, но и ее, но если я понимала, в чем причина
нашего с ним раздора, то дочь хотела просто уйти, чтобы не слышать
ругань.
— Ты еще здесь? — недовольно крикнул муж.
— Все, идем, — шепнула я Веронике.
Шагнула за порог в темноту, увлекая за собой дочь. Холодный
ночной воздух остудил разгоряченное лицо, высушил проступившие на
глазах слезы. Вдохнула полной грудью, на миг прикрывая глаза. За
спиной чернотой зиял дверной проем, откуда-то из недр дома
доносился крик мужа, а следом раздался глухой звон – кувшин полетел
на пол… или в стену. Савар часто оставлял нас без посуды.
Но в этот раз все было по-другому, и оттого я не знала, как себя
вести.
— Мы еще вернемся? — спросила Вероника, когда дом остался
позади.
Я промолчала, мотнув головой. Дочь должна была знать правду, но
прямо сейчас мне не хотелось ей ничего говорить. Темные улицы
переплетались, уводили все дальше, в центр города. Там, в Пятом
южном квартале жила моя единственная подруга, Ида, и кроме нее мне
не у кого было просить помощи.
Когда Савар пришел поздним вечером домой на удивление трезвый, я
так обрадовалась этому редкому явлению, что сразу же поспешила на
кухню, чтобы разогреть ужин. В тот момент мне показалось, что муж
как-то особенно счастлив и, наверное, даже рад был видеть меня и
дочку. Я улыбалась. Впервые за долгое время искренне.
Но стоило мне поставить кастрюлю на печь, как он смахнул ее на
пол, заявив:
— Свою тошнотворную кашу мне больше делать не будешь.
Я, все еще улыбаясь, так и застыла, не в силах понять
услышанное.
— Что глаза вылупила? Смотрит стоит. Все, сдохла твоя бабка, а
значит и я больше не обязан с тобой нянчиться!
Кухонное полотенце выпало из моих ослабевших пальцев, в висках
застучала кровь, и губы сжались в тонкую полоску. Я поняла, о ком
он говорит, но еще не знала, что уже спустя несколько минут мой
муж, человек, которого я за восемь лет если не полюбила, то приняла
и смирилась, выгонит меня и своего родного ребенка на улицу среди
ночи.
Савар же будто радовался. Счастье так и искрилось в его глазах,
руки дрожали от нетерпения. Он никогда раньше меня не бил, но
сейчас больно ткнул в плечо кулаком, подгоняя к спальне.
— Одевайтесь и выметайтесь! Слава Создателю, не оформили брак
пред его ликом!
— О чем ты?.. Савар? Что происходит?
— Совсем безмозглая? — муж рычал. — Всю жизнь мне испортила
выродком своим! Если бы ты не залетела, если бы твоя бабка не
заставила меня взять тебя в свой дом, я был бы куда счастливее! Ты
посмотри на себя, зачуханка пожирневшая…
