— Подъем! Мы приехали!
Диана-а-а…
Резко распахиваю глаза и подскакиваю
на месте, когда тонкий требовательный визг шокирует мое ухо.
— Ну наконец-то! Тебя тяжелой
артиллерией не добудишься, — ворчит Настя. — Завидую твоему сну
бурлака, — завистливо хмыкает.
Очертив круг ее миловидного лица, я
перевожу взгляд в облепленное тонированной пленкой окно, за которым
видно только белесую стену.
Проморгавшись, смахиваю остатки сна
и уточняю:
— Не бурлака, а принцессы. Я что-то
пропустила? — выхватив из недр брендовой сумочки карманное
зеркальце, смотрю на себя и убеждаюсь, что восьмичасовой перелет
никаким образом не сказался на моем внешнем виде. Однако прежде,
чем выйти из минивэна, взбиваю волосы и протираю лицо освежающими
салфетками.
— Мы видели одиноко бродящего слона,
— улыбается Настя, зрительно фиксируя и будто запоминая каждое мое
движение, — пальмы и национальный заповедник. Ну как так? —
внезапно начинает хныкать, по-детски выпятив нижнюю губу.
— Что? — кошусь на девушку, скомкав
салфетку.
— Как тебе удается выглядеть
настолько божественно после длительного перелета? Мои волосы
превратились в солому, а лицо — изможденное и словно жеванное
коровой, — девушка капризно надула губы.
Настя утрирует.
Она выглядит так, как должна
выглядеть девятнадцатилетняя, ничем не обременённая девчонка без
макияжа: молодо и румяно.
Настя — новенькая. В брэнд она
пришла около трех месяцев назад с рабочим лицом и фантастической
фигурой. Я не завидую. Просто это факт. Как и то, что она меня не
раздражает. А, может, даже и нравится. Я пока не решила. Но
совершенно точно ее наивность и непосредственность меня умиляют,
поэтому я позволяю ей считать меня своей подругой. Позволяю. Ей.
Считать. Меня. Подругой…
Высокомерно?
Не спорю!
Но к своим двадцати годам я добилась
того, что вокруг меня стало вращаться слишком много тех, кто
стремился мне в приятели, а я не была уверенна в их
искренности.
Друзья для количества мне не
нужны.
В свои двадцать я имела трех подруг,
одна из которых была моей старшей сестрой, вторая — девушкой брата,
уверенно движущейся к тому, чтобы стать родственницей, и подруга
Даша.
Даша из Москвы, она далека от
модельной сферы и так же, как я, обожает скандалить на кассах. На
кассе мы и познакомились. В бутике фирменной одежды, где я
поддержала ее возмущение, хотя даже не знала, чему она
возмущалась!
— Не сглазь, — бросаю зеркальце в
сумочку и прихватываю вместо него телефон, подмечая, как Настя
стучит три раза по спинке переднего кресла.
Могу поставить на все содержимое
своего чемодана: когда я доберусь до отельного интернета, в
мессенджерах моего телефона будет шквал сообщений от моей
беспокойной многочисленной семьи.
Оглядевшись, подмечаю, что в салоне
авто с Настей мы остались вдвоем.
Перекинув цепочку сумочки через
плечо, поправляю дырявые на коленках джинсы, прилипшие к заднему
месту, и на сгиб локтя вешаю крафтовый шуршащий пакет с трендовым
меховым полушубком, в котором уезжала из дома. Независимо от того,
что на календаре последние дни апреля, к Москве весна только в
начале своего пути.
На выходе из микроавтобуса
переминается с ноги на ногу смуглый, улыбающийся желтыми ровными
зубами водитель в классическом костюме из девяностых. Он галантно
подает мне руку желтоватой ладонью вверх в тот момент, когда я
собираюсь по-королевски подать себя этому миру.
Коснувшись восьмисантиметровым
каблуком земли, болезненно морщусь.
Солнце спряталось в серой дымке, но
от этого не легче. Слепит нещадно.
Глубоко дышу, наполняя легкие тёплым
воздухом, от которого отвыкла за полгода московской зимы. Пахнет
тропиками: особенный запах, действующий как рефлекторная команда
отдыхать.
