Сначала Милена подумала, что это всего лишь дурной сон.
Яркий слепящий свет, белый, холодный, окутавший её с ног до
головы, она словно парит, но нет, это только ощущение, которое
пугает, но между тем восхищает. Но восхищение было мимолётным,
потому что внутри всё дернулось и Милену вырвало. Это был завтрак,
тот самый, который она ела с таким остервенением и злостью на мать.
Реальный завтрак, во всём нереальном происходящем, как и обида за
сказанные ей слова мамы.
Может Миле и не стоило принимать их так близко к сердцу, не
первый раз она слышала что-то подобное, но всегда прощала. Ничего
другого ей не оставалось. Милена всегда напоминала себе, что мама
такая, что она не специально, что ей очень плохо, что это всё горе
потери.
А теперь почему-то пришло осознание, что мама и Милену, потеряла
– внутри поселилось что-то страшное, болезненно яркое до
умопомрачения.
Девушка с трудом встала на четвереньки и вытерла рот тыльной
стороной ладони.
“Это сон. Просто жуткий сон, – стала она повторять себе, пытаясь
уговорить сознание, что ничего страшного не происходит, – ещё
немного и это закончится, просто нужно проснуться. Может я не
ругалась с мамой? Вдруг это часть сна? Просто нужно заставить себя
открыть глаза и всё станет хорошо!”
Она зажмурилась и попыталась открыть глаза, в отчаянной попытке
проснуться. Открыла, но ничего не изменилось. Всё то же помещение,
заполненное белым светом так, что не понятно, где стены, где верх,
да и пол понятно где, только потому что она на нём сидит.
А ещё этот запах рвоты – такой реальный, резкий. Но во сне ведь
не бывает запахов?
И чувство страха, что родилось внутри ранее, стало разрастаться
и укореняться – это всё происходит на самом деле!
Милена тряхнула яркими пышными волосами, поняла, что видит своё
отражение в белом полу и попыталась в очередной раз найти в
происходящем логику. Она начала цепляться за то, что было сейчас
самым реальным и знакомым – за себя саму.
Лицо, с правильными привлекательными чертами, длинная шея,
волнистые волосы. Милена была обладательницей роскошной копны
светло-русых волос. Она подкрашивала их в рыжие оттенки, превращая
в россыпь медной нити. И сейчас она видела их перед собой, такие к
каким привыкла.
Видела своё тело, которое она строила с остервенением и
упорством. Милена была строга к себе, даже жестока – ничего
сладкого, жирного, никакого гастрономического мусора, считала
калории и изнуряла себя физическими нагрузками.
Внутри был страх, что, потеряв идеальность тела, потеряешь себя,
потеряешь мир вокруг, ничего не достигнешь. Станешь этакой тёткой,
погрязшей в пустом быту, нелюбимом муже и раздражающих детях. Она и
не знала откуда в ней это, но было убеждение, что нужна только
такая вот стройная, красивая, не стоящая на месте.
И она считала, что до стройности, до красоты, до идеала ещё
очень далеко. Поэтому фитнес-клуб был в её расписании, как учёба и
работа, словно панацея от будущей безысходности и запланированном
провале. Весь её день был расписан по секундам – от и до.
Милена попыталась сесть, что было сложно, потому что голова
кружилась так словно она была пьяна, мотало из стороны в сторону,
как после катания на карусели. Неприятное чувство.
Постепенно глаза привыкли к яркому свету и она начала различать
стены и потолок. Но спустя несколько секунд они снова стали
мерцать, стало совсем не по себе, и Мила зажмурилась, ухватившись
за мысли о том, что сейчас наконец-то проснётся, снова потеряла
сознание.
— Ты уверен, что она белая? – прямо-таки прогромыхал мужской
голос где-то над её головой.
— Конечно, уверен, достопочтенный митар Изарии, – ответил
другой, тонкий и неприятный, мужской голос, заискивающим и немного
оскорбленным тоном.
