День только начался, а Бестужев уже был готов выйти из себя.
Немцы задерживали поставки, а он никак не мог сейчас разорвать с
ними контракт. Невыгодно. И это жутко выводило Яна из себя.
Резко поднявшись с кресла, он пошел в туалетную комнату,
примыкающую к его кабинету, и просто умылся. Было бы хорошо встать
под холодный душ, но у него не было времени даже на это.
В последние несколько лет для душа у него было строго отведенное
время — по двадцать минут два раза в день и еще по десять три раза
в неделю, после тренировки, не больше. Иначе придется жертвовать и
без того малым временем, предназначенным для сна.
Сквозь шум воды ему послышались странные звуки. Бестужев быстро
отнял руки от умывальника и вытер их. Выкинул полотенце в корзину и
замер, глядя на свое отражение. Ему совершенно точно не
послышалось. Без шума воды звуки обрели ясность: в его кабинете
кто-то двигал стул. Для уборки рано. Последняя нанятая уборщица
один раз появилась в восемь вечера, но Ян быстро ей объяснил, в
какое время нужно убирать его кабинет.
Неужели взяли новую сотрудницу? Но почему она пришла днем?
Противный скрежет стал еще громче. Словно там двигали даже не
стул, а стол, портя при этом пол его кабинета.
Мужчина быстро вышел из туалетной комнаты и пораженно замер,
глядя на то, как маленькая светловолосая девочка все же оставила
стул в покое и начала на него забираться, лишь бы достать до
декоративной полки, на которой стояли статуэтки, оставленные там
дизайнером. Ян никогда их особо и не рассматривал, а сейчас он
обратил внимание на то, что среди черно-белых стильных фигурок был
даже один котик.
В его мужском и строгом, как он думал, кабинете была фигурка
котика! А Ян заметил это только спустя три года после ремонта,
проводя здесь пятьдесят процентов своего времени. Еще тридцать
занимали деловые встречи и только двадцать сон. Так к чему он все
это? Девочка тянулась за тем самым котом.
Может, оно и к лучшему?
Избавит его кабинет от этой нечисти, и Ян даже простит ей
царапины на полу, которые он уже успел заметить на расстоянии в
пару метров.
Мужчина показательно кашлянул, а девчушка, уже ухватившая черную
статуэтку, испуганно взвизгнула и подпрыгнула. Бестужев, заметив,
как накренился стул, бросился в сторону девочки и почти в последний
момент успел ее подхватить. Статуэтку спасти не удалось, та со
звоном разлетелась на осколки. А Ян испытал лёгкое чувство
триумфа.
Он ненавидел котов.
— Ну вот! — возмутилась девочка, услышав, как разбилась
статуэтка. — Надо было котика ловить, — надув губы, произнесла она,
а затем заболтала ногами.
Да, девочка была все ещё на руках у Яна, а сам он ощущал
странное чувство то ли дежавю, то ли еще чего.
Он словно уже видел эту девочку. Мужчина нахмурился и, поставив
ее на пол, строго произнёс:
— Если бы я поймал статуэтку, то не удержал бы тебя.
— Ну я-то не фарфоровая! — произнесла она запальчиво совершенно
очевидную вещь. — Я бы не разбилась.
— Но могла разбить себе голову. — Ян вздернул брови, пытаясь
этим придать своим словам убедительности. Пожалуй, он впервые в
своей жизни общался с ребенком и пока не понимал, правильно ли себя
вел. — Сломать руку, ногу. Обе ноги.
— Хм-м… — Девочка нахмурилась, приложив палец к подбородку, и
вот тогда-то мужчина понял, кого ему напоминала эта кроха.
Его собственную мать. Она и спорила так же по пустякам. И палец
к подбородку прикладывала, и тоже любила котов, не только
фарфоровых, но и настоящих.
Но все это было второстепенно. А вот лицо девочки удивительным
образом черта в черту повторяло портрет его матери, нарисованный
каким-то именитым советским художником. На том портрете матери было
шесть лет, и висел он в гостиной родительского дома столько,
сколько Ян себя знал.
