– И это всё моё?!
Хорошо натоптанная тропка – видно, что часто ходят, – обогнула
утёс, и я увидела цель нашего похода. Деревня, куда спешила
Прасковья проведать пациента, была немногим меньше Калиновки, где
началась моя новая жизнь.
– Твоё. Земля, на которой живут эти люди, относится к поместью.
Они, как я поняла из рассказа старосты, не крепостные, но крайне
зависимы от тебя ещё и в том, что подати должны платить.
Сверху поселение казалось игрушечным. Белёные заборы и постройки
под камышовыми крышами издали выглядели нарядно. А как на самом
деле всё обстоит, надо вблизи изучать. Осмотреть, опросить, дабы
понять нужды и чаяния моих людей. Зависимость – состояние
обоюдное.
В деревню Прасковья собралась сразу после завтрака на другой
день после отпуска.
– Мальчонку надо осмотреть. Хоть и уверена, что всё у него
хорошо заживает, но лишний раз убедиться для собственного
спокойствия не помешает, – объявила она, спускаясь по лестнице,
одетая для дальней прогулки и с объёмной сумкой через плечо.
– Можно с тобой? – умоляюще сложила я ладони перед грудью. –
Сколько уже здесь живу, а в деревне ещё не была.
– Пошли, – пожала плечами подруга. – Только оденься потеплее.
Ботинки, пальто, платок на голову. Ве́рхом пойдём, там ветрено
бывает.
С лестницы услышала взволнованный вопрос Глафиры:
– Почему ве́рхом? Не опасно там?
Торопясь поскорее собраться, ответа целительницы не слышала, да
и знала, что Прасковья не тот человек, чтобы рисковать понапрасну.
Да и Дружок с нами – защитит если что.
Через боковую калитку за бывшей конюшней мы вышли на тропу,
зигзагами уходящую в гору.
– Сейчас поднимемся на плато. Оно почти как лавандовое, но на
нём мало что растёт – море слишком близко, и солёный ветер сжигает
всё на своём пути. Там недолго идти, скоро вниз спустимся. Этот
путь короче, и когда погода позволяет, местные здесь бегают. Одно
плохо – только пешком можно путь одолеть. По нижней дороге и лошадь
пройдёт, и тележка, запряжённая осликом, спокойно проедет, но
плестись больше часа, гору огибая.
Простор, встретивший на вершине, оглушал. Союз бездонного неба,
слившегося с бескрайним морем, казался воплощением бесконечности.
Жаль, солнца не было, потому и пространство удивляло не яркой
лазурью, но всевозможными оттенками серого: от
жемчужно-серебристого в просветах пепельных облаков до
насыщенно-графитного в глубине волн, несущихся к берегу.
Ветер, набравший разбег над морем, трепал полы наших пальто,
длинную шерсть пса, голые ветки редких кустарников и причудливо
изогнутых невысоких деревьев. В стремительном воздушном потоке ещё
не было промозглого холода, но и тепла почти не осталось.
Осень…
Ступив на улицу поселения и окунувшись в его колорит, на минуту
показалось, что кто-то активировал портал и перенёс нас куда-то в
Среднюю Азию. Дувалы* выше человеческого роста, скрывающие дворы от
нескромных взглядов, превратили улицы в запутанные лабиринты.
– Как ты здесь ориентируешься? – ворчала я, пытаясь запомнить
дорогу, и придерживая Дружка за ошейник.
– Привыкла уже. Не в первый раз сюда прихожу. И ты привыкнешь,
если подружишься с местными, – улыбнулась Прасковья, наблюдая за
тем, как несколько мальчишек, набрав с земли мелких камушков,
обкидывают друг друга, громко радуясь попаданию. Поймав взгляды
нескольких сорванцов, она погрозила пальцем и показала на свой
глаз. Пацанва, легко поняв, что гостья сердится, сбросили
стратегические запасы себе под ноги и рысью припустили вдоль улицы,
на ходу выкрикивая чьё-то имя. – Побежали предупредить старосту,
что мы пришли. Всегда выходит поприветствовать.
Под ногами что-то хрустнуло, и я присмотрелась, чем же таким
мальчишки пулялись. А когда поняла, то охнув опустилась на
четвереньки и принялась собирать разбросанное.
