Я стояла за спинами коллег, деликатно прикрыв нос надушенным
платочком, и взирала на столь опрометчиво запрошенный подарок
судьбы. Свежий труп, на нехватку которого я на днях жаловалась
главе департамента, по злой иронии, пролежав четыре дня в водах
Талсы, от свежести был далек...
Его утром обнаружили «жаворонки»[1], высыпавшие на обмелевший
берег в поисках ежедневной добычи. Один из них, тот, кто не успел к
дележке ценностей, найденных в карманах, сообщил о трупе в полицию,
в надежде словить монетку хоть на этом. Уж не знаю, чем там
наградил констебль вестника — медяком или подзатыльником — но
благодаря ему отдел маг-криминалистики получил очередную работу с
перспективой выговора за отсутствие результатов. Ибо в то, что
распухшая обезображенная фигура даст нам ответы на все вопросы и
конкретную наводку на Живодера, никто не верил.
Сегодня было мое дневное дежурство, вот только на этот раз
счастье осмотреть место происшествия первой было сомнительным. В
основном потому, что это было место не происшествия, а обнаружения.
Все необходимые манипуляции и замеры я выполняла исключительно для
галочки, потому что прекрасно знала, что ничего не найду. Мужчина
был убит несколько дней назад и даже не здесь, фон успел сотню раз
смениться. Настроение не улучшали и казенные амулеты-инструменты,
которые именно сегодня прикинулись доживающими последний век.
Особенно опечалил алмаз в измерителе частотных колебаний
магического фона. И без того мелкий камешек (нашли на чем
экономить, у дам в ожерельях каратов больше!) еще и потускнел со
временем, пропуская через себя магические волны, и перемены в его
цвете, которые указывали на те или иные колебания, практически
невозможно было различить. Я возилась с ним дольше обычного, чем
только вызвала смешки за спиной со стороны полицейских, явно
ставящих под сомнение мою компетенцию.
Раздражение по возвращении в отдел только усилили в общем-то
дружеские подкалывания Ричи — мол, Живодер леди Рейвен благоволит,
может, не будем больше ее на дежурства ставить? Глядишь, и трупов
не станет.
А теперь, стоя в морге, я мрачно размышляла о том, что это
очередной тупик. Что количество гибнущих людей увеличивается, а мы
не в состоянии не то, что отыскать убийцу, но даже сказать с
уверенностью, что им движет.
Меня сюда, в общем-то, никто не звал. Я улизнула следом за
остальными, воспользовавшись отсутствием указания оставаться в
лаборатории. Господин «надежа и опора наша» Трейт вернулся из
короткого отпуска в прекрасном настроении и, кажется, подзабыл про
свой великий долг выжить леди из отдела. Но я не расслаблялась,
прекрасно понимая, что благодушие начальства долго не продлится, а
юбка среди брюк вещь слишком заметная, чтобы долго ее
игнорировать.
Так я и простояла на протяжении всего вскрытия, на которое на
этот раз Трейт согнал всех, чтобы уж наверняка не упустить ни
малейшей детали.
Было бы чего упускать — взрезанная грудная клетка и
отсутствующие легкие видны были, как говорится, невооруженным
взглядом. Правда на этот раз рана выглядела не очень аккуратно. Я
списала это на долгое пребывание в воде, однако Ричи, проводивший
вскрытие, подтвердил — Живодер на этот раз действовал иначе. Будто…
торопился?
Или это был не он, а подражатель. Тоже версия. У-у-у…
На душе было тоскливо. И вовсе не из-за очередного трупа,
вернувшегося Трейта и прочих рабочих неурядиц.
После ночного столкновения в коридоре поговорить с отцом наедине
мне так и не довелось. Я не то, чтобы рвалась — ну не оправдываться
же? — но думала, что он сам позовет меня, попробует как-то
вмешаться, мы поговорим. Нет, он вел себя ровным счетом как обычно,
но я всеми фибрами души ощущала его молчаливое неодобрение. И оно
давило куда сильнее, чем нотации, на которые я скорее всего
взбрыкнула бы, как с Греем, и уверилась в своей правоте.
