Рун сидел в кресле, расслабив спину на горке подсунутых под неё
подушек. Старые кости ныли. В голове отзвуком этого нытья носились
досадные мысли. Нет покоя в княжестве – демоны их забери! Как умер
князь Риндольф, так и унёс с собой в могилу покойное житьё. Если
так пойдёт дальше, вскоре вслед за покоем скончается и достаток.
Эти две вещи неразделимы. И счастье народу, у которого за ними
надзирает сильный хозяин. Каким был Риндольф – светлая ему
память.
Рун заворочался, пытаясь найти спине менее болезненное положение.
Не вышло. Видать, теперь его от этой холеры избавит только
погребальный костёр. Он-то известный избавитель и от бед, и от
хвороб. Иной раз ловишь себя на мысли, что поскорей бы уже. Сроду
бы не подумал, что доживёт до затейливого денёчка, когда, пребывая
в здравом уме, созреет на добровольный уход. Когда смерть из врага
обратится в лучшего друга. А то и в родную мать…
Рано. Хоть и невмоготу жизнь дряхлого старика, в какого он
превратился, да покуда не дождётся порядка в княжестве, помирать не
смеет. Раз уж поклялся покойному Риндольфу, должен терпеть.
Княжество Риннон-Синие горы не какое-то там захолустье. Один из
столпов Лонтферда. Причём, основополагающих: с него – в числе
других четырёх – королевство и начиналось. Самое обширное да
могучее государство севера – всколыхнулась в душе привычная, но
отнюдь не угасшая гордость. Сколько Рун будет дышать, столько и
продолжит гордиться своей землёй. Он лонт, а это великое дело!
За спиной грохнула дверь, запустив волну боли по позвоночнику.
– Высокочтимый! – рявкнул молодой ухарь из стражи святилища. –
Она прибыла!
– Ты чего орёшь, болван? – морщась, процедил священник. – Не в
лесу чай. Поди, из новичков?
– Ага, – виновато выдохнул вестник.
– Ну, так и запомни на будущее: я не глухой. А станешь так орать
да, входя, дверями бухать, враз осыплюсь горстью костей. С тебя
тогда семь шкур спустят.
– Скажешь тоже, – встревожился страж.
Обернуться бы да глянуть на эту орясину. Но тревожить лишний раз
спину не хотелось. Вроде только-только пригрелся.
– Одна прибыла или с провожатыми? – уточнил верховный священник
княжества Риннон-Синие горы.
– При ней две послушницы скита.
– Послушниц устроить, накормить и дать, что попросят. А эту…
Передай, что велю ей себя в порядок привесть. Скоро позову. А
княгиня?
– Ждёт твоего зова, высокочтимый.
– Всё-таки явилась, – проворчал под нос Рун. – Ну-ну. Ладно, с
неё и начнём. Зови, – велел он и…
Чуть не взвыл от боли, когда дверь, будто издеваясь, снова
громыхнула. Ну да: на входе ею бухать не велели, а про выход
разговора не было.
– Где вас только берут, – едва не заплакал Рун, – на мою
голову? Будто нарочно прикончить вознамерились. Лучше бы отравили
паршивцы.
Не успел раздышаться, как дверь тихонько скрипнула, пропуская в
его келью первую гостью.
– Наконец-то, – раздражённо выдохнула она, привычно прошествовав
к гостевому креслу.
Обстоятельно подобрала широкие юбки и уселась, как у себя дома.
Рун смотрел на неё и чувствовал, как досада разгорается в
истомившемся за полдня теле. И ведь не прогонишь. Как не крути,
клятва старому дружку Риндольфу и её касается: скорбной княжьей
вдовы Гулды – дочери старого Гуфрена Лукавого.
Вот кого никакая лихоманка не берёт. Они ж, почитай, ровесники,
а властитель княжества Гуннон-Южный берег крутится целыми днями,
как заведённый. Скрипит, конечно, кряхтит да за бока хватается. Но
силушки в нём ещё надолго хватит. Как и жадности со злобой. И
угораздило же Риндольфа втюриться в дочку этого старого упыря!
Раздобыл для всего Риннона болячку – задумчиво наблюдал Рун, как
устраивается напротив гостья. Будто гнездо тут намеревается свить –
хозяйственная бабёнка.
