Карета подскочила на очередной
кочке, причиняя почти привычную боль пятой точке и волной расходясь
дальше, в сторону ноющей поясницы. Я устало вздохнула, но тихо,
чтобы не потревожить чуткий сон мамы, дремавшей напротив. Дилижанс
катил нас по пыльной ухабистой дороге в неизвестность, и в глубине
души я надеялась, что на новом месте у нас получится начать всё
сначала и стать счастливее, чем есть сейчас. Несмотря на то, что
вера во всё светлое и доброе стремились сломить, наверное, не менее
сотни раз, а нашу с мамой гордость втоптать в грязь, но у них так
ничего и не получилось. Моя жизнелюбивая натура неизменно брала
верх.
Сосед - тучный мужчина лет
пятидесяти снова попытался найти в моём лице опору для своих
внушительных габаритов, заодно использовав моё плечо в качестве
подушки. От него пахло застарелым потом и дешёвыми сигарами. Меня
чуть не стошнило, еле удержалась. Сколько раз мама пыталась
поменяться с ним местами - не счесть, и всё безрезультатно.
Впрочем, я предлагала пересесть на моё место мадам Уолш, мистеру
Жорану, и мистеру Брэди, и тоже не преуспела.
Мистер Добреман всеми правдами и
неправдами старался обратить моё внимание к его колоритной фигуре и
добиться благосклонности. Но ничего, кроме холодности, так и не
получил.
Зло выдохнув, резко ткнула своим
острым локотком в бок соседу. Тот тут же охнул, распахнул глаза и
сонно заозирался, часто моргая.
- Дурацкая дорога! Я себе всё
напрочь отбил, и вдобавок теперь у меня закололо в боку! -
проворчал он, все три подбородка возмущённо затряслись, но на этом
мужчина не остановился, вскинул руку и стукнул по крыше дилижанса.
- Эй, возничий!
Мистер Добреман вёл себя грубо и
шумно, естественно, остальные пассажиры тут же проснулись и
обратили всё своё внимание на разошедшегося толстячка.
Транспорт замедлил ход, а после и
вовсе остановился. Не прошло и минуты, как дверца кареты
распахнулась и к нам заглянул молодой человек с ярко-рыжими
волосами и веснушчатым весёлым лицом.
- Чего стучим? - растянув
бесформенный рот в добродушной улыбке, спросил он, при этом глядя
на меня. - Леди, вам что-то понадобилось? Может, воды? Я мигом
принесу! У меня ещё яблоко есть, хотите? - в грязной руке тут же
появился симпатичный красный фрукт.
- Отстань от леди Грейс! Убери своё
грязное подношение, для начала тебе не помешало бы помыть руки! -
разбухтелся Добреман. - А вообще, это я стучал. Ты не собачьи кости
везёшь, а людей! Которые к тому же заплатили за поездку. Имейте
совесть, прекратите так гнать коней, - разъярённо бросил Добреман,
а заметив, что Нолан продолжает смотреть только на меня, зло
процедил: - Всё, сгинь с глаз моих! Передай своему начальнику,
чтобы так не спешил, уже всё тело болит и колет, так окочуриться
недолга!
- Спасибо, Нолан, за угощение. Но я
не голодна, - едва заметно улыбнулась юноше, продолжавшему ждать от
меня ответа.
- Понял, - радость на мгновение
покинула простоватое лицо возничего, - леди, - неумело поклонился
он мне, а потом маме, и сразу же громко хлопнул дверцей, иначе она
просто не закрывалась.
- А почему только вам предложили
воды? - тощая, как палка, мадам Уолш не мигая глядела своими
глазками-буркалами куда-то в центр моего лба, по всей видимости,
стремясь просверлить в нём дырку.
- Понятное дело, почему, - вместо
меня первым раскрыл рот, вытиравший лоб вонючим платком Добреман, -
потому, что леди Лерой очень хрупкая. И очень красивая, - вдруг
добавил он, а матушка поперхнулась воздухом.
Мадам Уолш лишь презрительно
фыркнула и замолчала, отвернувшись к окну.
Откашлявшись, мама с той
непередаваемой холодностью, на которую были способны только люди,
взращённые в среде аристократов, возмутилась:
