Пролог
Для начала любого романа весна –
самое подходящее время года. Во-первых, как известно, весне присущи
романтические безумства, будь то орущие за окном котики или же
великовозрастный Ромео, карабкающийся в окно третьего этажа по
пожарной лестнице или, тем паче, по водосточной трубе. Во-вторых,
весна – это всегда рождение нового или возрождение старого, что как
нельзя лучше символизирует душевное состояние героев, независимо от
того, знакомы они читателю или вновь прибывшие. Ну и в-третьих,
весна дает широчайший спектр возможностей, когда место действия
истории – приморский городок, куда солнце заглядывает раньше всего.
За цветением миндаля в марте следуют апрельские изумрудные оттенки
по побережью, а там и до майского буйства красок недолго. Ну а лето
– так и вовсе самое лучшее время для того, чтобы провести его на
море. Хотя и кажется, что от марта до июня дорога бесконечно
далека.
Потому и мы предлагаем читателю
перенестись в новую весну, а именно в месяц март по календарю, и
ненадолго заглянуть в будущее, которое ожидает наших старых
знакомцев.
Итак, улица Молодежная. Гунинский
особняк, как его с некоторых пор называют. Двор с цветущим
миндальным деревом и дизайнерскими островками зелени, на которых
уже пробились к свету первоцветы, высаженные в креативном
беспорядке. На крылечке – Антонина Васильевна. Под ее крепкими, как
столпы мироздания, ногами – неувядающая и не теряющая присутствия
духа кошка Марта, которую в подъезд впускать запрещено, потому как
котики не понимают значения фресок Гунина ни в историческом, ни в
художественном и ни в каком другом аспектах. Они только под стенами
гадят, отчего намертво въедается запах, и реставраторам пришлось
хорошо потрудиться, чтобы привести все в порядок.
Марта – одна из немногих уцелевших
обитательниц дома на улице Молодежной. И то лишь потому, что ее у
себя припрятала баба Тоня на время бандитского рейда, когда
приезжали получившие сигнал работники ЖЭКа, будь они неладны,
геноцидить кошачье стадо. Почти всех отловили, гады. Еще и
распылили чего-то, якобы от крыс. А крыс в Гунинском особняке
отродясь не было! Небось не от крыс, а от людей!
И вот теперь стоит перед бабой Тоней
эта дура Марта, беременная – весна же. И глядит на свою
спасительницу голодными глазами. И неведомо ей, что Чернышовы тоже
просекли, что не все коты изловлены, а значит, грядет новый этап
войны. Потому уж который день Антонина Васильевна была весьма и
весьма озадачена, как бы связаться с Гринписом или кто там по
котикам главный в мировом масштабе.
В этом вопросе ей бы очень
пригодилась Клара Буханова, но сегодня той было не до котиков, судя
по воплям из их квартиры на первом этаже. Причем, как ни странно,
впервые за многие годы голос прорезался у Бухана, а не у его
громогласной супруги.
- Тьфу ты! Бестолковые! –
рассердилась Антонина Васильевна и глянула на Марту. – И ты не
умнее. Все-то вам по мужикам, а! Не могла перетерпеть, пока
уляжется. Вот куда нам твой приплод?!
Кошка ей не отвечала, лишь ласково,
что бывало с ней крайне редко, потерлась о бабТонины щиколотки и
призывно мяукнула, что в переводе с кошачьего должно было означать
только одно: «Жрать давай, карга старая!»
Антонина Васильевна тяжко вздохнула,
глянула на часы – время было вечернее, пятничное, вот-вот начнется
«Любовный напиток» по телевизору. И вдруг заприметила вошедшую в
ворота и топавшую по дорожке к дому Женю Малич. С ней она и решила
поделиться своей тоской.
- Ну представь! И эта тоже
беременная! – загрохотала баба Тоня, ткнув в кошку, будто бы
обличила ее в чем-то неприличном.
- Здрастье, бабТонь, - проговорила
Женя, подходя к соседке и останавливаясь рядом. – Вы так
удивляетесь, будто в первый раз.
