Я никогда не верила в любовь с первого взгляда.
Влюбиться только по внешности? Не зная о человеке ни-че-го: как
он пахнет, как целуется, любит он собак или кошек, кофе или чай,
Бродского или Пастернака, закрывает ли зубную пасту и опускает ли
сиденье унитаза, держит за руку во время прогулки или убегает
вперед?
Как он дышит ночью, как обнимает, стонет, какими словами
называет в моменты нежности. Будет ли он уважать меня? Не прячет ли
в шкафу скелеты, с которыми я не уживусь?
Иногда даже знаешь все это о человеке, влюбляешься, а он все
равно оказывается — не тем!
А если уже он влюбится только в стройные ноги под узкой юбкой
или локоны, которые так удачно сегодня легли, — что о нем это
скажет? Если я больше никогда не смогу повторить сегодняшнюю
удачную прическу, он что — меня разлюбит? А когда я заболею?
Состарюсь?
А вдруг я слушаю группу «Корни», а он — Nightwish?
А вдруг люблю дождь и холодный туман, а он мечтает переехать на
экватор?
Он что — разлюбит меня через пару дней, когда выяснится, что
футболку с Риком и Морти я одолжила у подруги, когда пролила кофе
на свою кружевную блузку?
Тогда это не любовь.
Любовью с первого взгляда называют простую симпатию, которая со
временем переросла-таки в любовь. Но ведь могла и не перерасти…
Не бывает так, чтобы с первого взгляда — и на всю жизнь,
невзирая ни на что.
Так я думала до одного странного
весеннего дня, когда мне исполнился тридцать один год.
***
Мой тридцать первый день рожденья начался с режущего глаза света
и визгливого голоса прямо на ухо:
— Подъем, животное!
— Бу-бу-бу, — сказала я веско, поплотнее заворачиваясь в кокон
из одеяльца и накрывая голову подушкой.
Но подушку тут же отняли.
Пришлось взглянуть в глаза реальности.
И сказать ей гордое:
— Отвяжись!
— Четыре часа дня! Сколько можно спать! — возмутилась Светка,
воплощавшая в себе все то, что я сейчас ненавидела: пробуждение,
свет, звук и реальный мир.
— Сколько хочу. У меня день рождения.
— Вот именно! День рождения и весна. Пора пробуждаться,
обновляться, расцветать вместе с природой!
— Нет.
И я накрылась одеялом с головой.
Не тут-то было.
Подруга безжалостно стащила его с меня, оставив в футболке и
пижамных шортиках с нарисованными пандами, отдернула шторы, впуская
в комнату бледное солнце ранней весны, и врубила на телефоне что-то
такое омерзительно бодрое, что по утрам могут слушать только
«жаворонки».
Даже если это утро настало в четыре часа дня.
— Пора, пора, две недели уже изображаешь из себя гусеничку и все
никак не станешь бабочкой. Нытье еще никому красоты не добавляло.
Пора гулять, искать работу, ходить на вечеринки, радоваться жизни!
Квартиру снимать, в конце концов, не вечно же ты у меня будешь
зависать.
— Ты говорила, что я могу жить здесь, сколько понадобится, ты
только рада будешь старой подруге! — напомнила я.
Подругами мы, правда, были в школе, с тех пор много воды утекло,
но ближе Светика у меня никого в родном городе не было.
— Подруге! — Она назидательно подняла вверх палец. — А не
диванному выползню.
— У меня депрессия… — захныкала я.
— У всех депрессия.
— У меня сердце разбито…
— У всех сердце, — бессердечно фыркнула Светка.
— Я безработная!
— Ты сама уволилась, — напомнила она.
— И жить мне негде…
— Будет негде, если не встанешь и не начнешь собираться!
Она ухватила меня за руки и, пыхтя, принялась стаскивать на пол.
Но я свернулась калачиком на жестком холодном паркете и вяло
уточнила:
— Куда собираться?
— На вечеринку.
— Какую вечеринку? — Все еще было совершенно неинтересно, но
немного любопытно.[C1]
— Какую надо вечеринку! — Светка сдула прилипшую прядь со лба и
начала примеряться, за что бы меня ухватить, чтобы поставить на
ноги. — У моих друзей.
