Дом притаился неподалёку от оврага, за околицей. Заросли окружали его со всех сторон: если не знать, куда идти, пройдёшь мимо. Староста знал и уверенно шагал по едва заметной тропинке. Не первый уже раз по этому пути идет, и даже не десятый. Наконец, раздвинув ветки, он увидал двор и поленницу у почерневшего от старости сруба. Дверь открылась, на порог вышел высокий, костлявый детина с блестящим безволосым черепом. По пояс голый, жилистый. Тело гладкое, белесое, ни единого пятнышка. Ни загара, ни шрамов. Будто только вчера родился хозяин, сразу вот таким. Да вот только у младенцев лица всегда удивленные, а тут рожа такая, что и не скажешь сразу: то ли спокойствие на ней, то ли равнодушие. Никогда и ни у кого староста не видел такого выражения. Даже у покойников лица… поживее, что ли.
– Здравствуй, Грод, – заговорил хозяин, ничуть не удивившись появлению старика.
Голос низкий, хриплый. Будто заболел когда-то да так и не вылечился. Хотя, конечно, такого с деревенским лекарем быть не могло.
– И тебе, Ксим, не хворать, – кивнул староста. – Вот, держи.
Протянул свёрток. Хозяин, не принимая гостинца, вопросительно посмотрел на старика.
– Благодарность, – пояснил Грод. – Мальчишка уже на ноги встал, скоро, видать, поправится.
Отец был так рад выздоровлению первенца, что даже свинью зарезал, отправив лекарю немалый шмат мяса. Любой такому гостинцу бы обрадовался, особенно когда нет никакого хозяйства, кроме огорода, но Ксим просто кивнул, принял подношение и положил его на лавку у крылечка. Ни интереса, ни благодарности.
– Что, не развернёшь даже?
Ксим пожал плечами:
– Зачем?
К этому Грод уже привык, знал, что бесполезно таскать сюда подарки, но все равно таскал. Зазорно себе чужую благодарность оставлять. Он и людям в селе говорил, что пустое это, но никто не верил. Или же не хотели оставаться в долгу у Ксима. И это было взаимно. Коли Ксиму что-то было нужно, он сам приходил и говорил. То топор, то кожа, то еще что-то по хозяйству. Всегда платил травами целебными да отварами. Никогда в долгу не оставался, хотя и Грод, и любой житель был бы и рад угодить единственному лекарю. И такая взаимность не сближает, а отталкивает.
Староста нахмурился:
– Сколько лет знакомы, а всё никак тебя не пойму. Не то колдун, не то монах иль отшельник.
– Бирюк я, – отозвался деловито Ксим.
– Бирюк и есть, – проворчал старик. – Живёшь один, ни с кем не знаешься… Ну, да дело твоё.
Разговор не клеился. Староста Грод покряхтел, взглянул на небо и сказал:
– Костьми чую: дождь будет. Надо всем сказать, чтоб дома сидели… Ладно, Ксим, бывай.
Заросли с шелестом сомкнулись за спиной старика. Бирюк взял сверток и кинул его в рассохшуюся бочку чуть поодаль. Чего двор захламлять.
Грод не ошибся. Вечером набежали тучи, громыхнуло, засверкало. Холодная весна наконец пролила слёзы по ушедшей зиме – поливало так, что не вдохнуть, не выдохнуть. Влажность быстро проникла в дом, и Ксим задумался, не затопить ли печь. Хотел, да засомневался. Как бы работать не пришлось, а дом с печкой не бросишь. Вышел сперва на крыльцо, принюхался, постоял, слушая громогласный шепот дождя. Дождь шептал всякое, но, когда наконец смолк, бирюк понял, что не ошибся. Не время печи топить – из леса тянуло мятой и кровью. Не сиделось кому-то дома во время дождя, не понял или не захотел понять намеков природы. Значит, сам виноват. Придется все-таки ночью поработать. И Ксим засобирался. Поверх просторной рубахи надел прочную накидку, взял сумку, волокуши из кожи и веток. Вышел наружу, принюхался, кивнул и побрёл в лес.
Тела Ксим нашёл быстро – на небольшой опушке верстах в двух от деревни. Трое: два парня и девушка. Ей досталось меньше всех – ссадина на голове, но, видимо, хватило. А парни выглядели ужасно даже в тусклом свете луны. Один перекушен почти пополам, у другого изжёваны ноги, а в боку – широкий нож. Поморщившись, Ксим взялся за рукоять и выдернул лезвие. Покосился на испачканное кровью оружие. Тащить эту дрянь домой? Нет уж. Отбросил в сторону – авось, пригодится кому. Возиться в грязи бирюку не хотелось, потому особо и не осматривался. Погрузил всех троих на волокушу, привязал, чтобы по пути не рассыпались на ухабах. И потащил. Весила вся эта поклажа немного – для бирюка, но скользкая грязь, норовившая уронить бирюка, сильно замедлила путь. Так что далеко за полночь Ксим перетащил тела к дому. Открыл погреб, осторожно спустил трупы по ступеням вниз. Сгрузил на пол. Один из парней оказался ещё жив. В сознание не пришел, да и не придет уже, яд лесной Твари струился по телу, поник в едва бьющеся сердце. Тут никакими средствами не помочь, даже Дед бы не спас парня. Так что и возиться не стоит. Пусть полежат, а заняться ими можно и с утра. Бирюк осмотрел его, принюхался и вышел из погреба. Заперев дверь, вернулся в дом: поспать лишним не будет.
