Глава 1
Во всем, конечно, был виноват Бобрихинский гусь – тварь столь же вредная и противная, как и его хозяйка. Если бы не он, стащивший из Ульянкиного лакомника* заветную горбушку, не пришлось бы отдариваться Урману случайной находкой, и не случилось бы… Да ничего бы не случилось.
Гусь подкрался незаметно и залез в поясной карман, пока Ульянка слушала, как Бобриха распекает на всю улицу сына Даньку.
Ну, «на всю улицу», небось, громко было сказано. Жила Бобриха, как нарочно, на отшибе, у самой кромки леса. И слушать ее вопли доводилось лишь глуховатому старику Степанычу, живущему напротив, да нечаянным соседям, что шли мимо в лес по грибы-ягоды. Вот Ульянке, например, собравшейся за малиной, сегодня «повезло».
Живи Бобриха в центре деревни Кологреевки – слушателей на ее концерты набиралось бы не в пример больше. А тут? Одна только Ульянка и нарисовалась. И гусь, чтоб его, до чего противная птица.
– И послал же мне боженька такого дурака в сыновья! – завывала Бобриха, и бородавка у нее под носом вздрагивала как свернувшаяся пушистая гусеница. – За что? Олух непутевый, весь в отца, чтоб его черви поедом жрали!
Олух, он же сын Данька, стоял, опустив голову и разглядывая рваные лапти. Данька был самым обычным парнем. Не красавец и не урод. Может, ростом не вышел, но в плечах был широк. Нос картошкой и в веснушках, зато ресницы над серыми глазами светлые и пушистые. Такими не каждая девица похвастаться может. И силой Данька не обделен – мешки легко таскает, с косой играючи управляется.
А вот смекалкой бог его не одарил. Безалаберный Данька парень, мечтательный какой-то, не от мира сего. Тут Ульянка была с Бобрихой на удивление согласна.
– Вы посмотрите, люди добрые, кого он купил! – Бобриха вздела пухлые кулаки вверх, затрясла вышитыми сборками широких рукавов и покосилась на Ульянку. –Это ж разве конь! Кляча старая, а не конь! Последние деньги за это страшилище отдал!
Рабочая Бобрихинская кобылка издохла от старости уже как неделю. А куда в деревне без лошади? Так что Марфа Бобрихина, попричитав и покряхтев, залезла в кубышку и отправила сына в Большую Покровку – за новой лошадью.
Отчего же сама не поехала? Ясно дело. Послать Даньку в соседнюю деревню за покупкой – полбеды, оставить его одного на хозяйстве – беда полная. Проходили уже. А так есть надежда, что не с самой сложной задачей справится.
В Большой Покровке, что на границе соседней Казанской губернии, конезаводчик один – старый Евпат. Лошадки у него что надо – простые, выносливые, работящие. Плата разумная, плохим товаром Евпат не торгует – доброе имя себе дороже. Казалось бы, что может пойти не так? А вот поди ж ты.
– Ты пошто такого урода взял, а? Я тебя, болвана, спрашиваю!
«Болван» молча стоял, поглаживая конька по шее. Они были чем-то похожи, и обоих Ульянке вдруг стало немного жалко. Конек был низкорослый и неказистый – какой-то непонятной рыже-чалой масти, с куцей белесой гривой и хвостом в репейниках. Но, в общем-то, нормальный конь – не кляча и доходяга, как кричала Бобриха. Ребра не торчат, горба нет и все четыре ноги на месте. Ну, что она так взъелась?
– Зато я рупь выгадал, – пробормотал Данька, все так же разглядывая лапти.
– Рупь он выторговал, ты посмотри, торгаш от боженьки! Лучше б приличную кобылу взял, чем это! Он же копыта откинет после первой борозды!
– Он хороший, – Данька погладил спутанную гриву конька, и оба одинаково вздохнули.
– Горе мне, горе… – запричитала Бобриха. – Кормилец в могиле, сын дураком вырос. Все сама, что ж за бабья доля такая, – и снова покосилась на Ульянку, ожидая сочувствия.
Ульяна пожала плечами и виновато улыбнулась: «Что, мол, поделаешь».
А тут и случился гусь. Подкрался, вытянул шею и вытащил из кармана припасенную горбушку. Ульяна спохватилась, когда уже было поздно.
