– Кефир, фу!
Кто бы меня слушал… Да я сама себя не слышала! В ушах стоял
какой-то дурацкий звон, ноги подгибались, сердце колотилось. А в
голове только одна идиотская и неуместная мысль: «Да, я не Гай Юлий
Цезарь!».
Потому что он бы мог все это вывезти. Ну, то есть, делать сразу
несколько дел одновременно этот дядя умел. А я… А что я? Ну
попробуйте не уронить из рук таз с только что постиранным бельем,
удержать другой рукой рвущегося в бой мейн-куна и при этом не
хлопнуться в обморок. Никогда за мной такого желания – я про
обморок! – не водилось, а сейчас очень хотелось. Зачем, спросите
вы?
Так, обо всем по порядку.
Я пришла с работы, в умеренно затраханном состоянии, которое
смягчало только то, что сегодня пятница, и на выходных у меня нет –
аллилуйя, в кои-то веки! – дежурств. Целых два дня выходных.
Роскошь же? Роскошь! Но я по привычке стала шуршать – а, может, не
по привычке, а чтобы уж сегодня все переделать, а завтра – завтра,
в субботу! – ничего не делать! Только спать, спать, спать. Потом
валяться, валяться, валяться. Пока голод не припрет. И только после
этого встать и пойти в магазин. А то и совсем податься во все
тяжкие – и заказать какую-нибудь доставку и вообще носа из дома не
казать. Ради таких радужных перспектив стоило после трудового дня
вечером в пятницу шуршать по дому, согласитесь? Я и шуршала.
Загрузила стиральную машину с форменной одеждой, перемыла посуду,
пол тоже попался под горячую руку. Кефир предусмотрительно наблюдал
за моей суетой с дивана, периодически неодобрительно потряхивая
кисточками на ушах.
В общем, когда я, выгрузив в красный пластмассовый таз
содержимое стиральной машины, состоящее преимущественно из моих
рубашек, штанов и носков, вышла на балкон, дабы развесить белье –
там догорал долгий июньский день.
И если бы только он! Прижавшись к стене дома, в лучах
предзакатного солнца на моем балконе загорал какой-то нудист!
Натурально нудист! Из одежды на парне были только смарт-часы и тату
на груди. Самое ценное он прикрывал ладонями обеих рук и смотрел на
меня совершенно ошалевшими глазами. А я – на него. И тут с низким
утробным урчанием, от которого даже у меня волоски на руках дыбом
встали, мимо моих ног протиснулся Кефир.
Ну, а дальше… дальше я подумала про Гая Юлия. Потому что одной
рукой я ловила таз с бельем, другой – тринадцатикилограммового
мейн-куна, и при этом пыталась сохранить сознание, которое пока
плохо справлялось с фактом наличия на нашем с сознанием и
подсознанием балконе голого мужика и орало: «Маньяк! Насильник!
Извращенец!».
Маньяк-насильник-извращенец при виде Кефира забился в угол
балкона и явно из последних сил пытался мимикрировать – вмазался в
стенку, практически вошел в нее, растворился и слился с
облицовочной плиткой. Но рук при этом с паха не убирал – видимо,
полагал, что Кефир в первую очередь вцепится именно туда. А я
ничего не полагала – я таки бросила в другой угол балкона таз с
бельем и оттаскивала мейн-куна, который почуял соперника на своей
территории, уже двумя руками. Тишину нарушало только мое пыхтение,
шипение Кефира и птички. Да, какого-то черта на дереве рядом с
домом расчирикались птички-самоубийцы. Наверное, они, в конце
концов, и отвлекли внимание Кефира, и я сумела-таки вытолкать кота
за балконную дверь и закрыть ее.
Кефир тут же запрыгнул в комнате на подоконник, уставился на
меня своими ярко-желтыми глазами и осуждающе затряс кисточками на
ушах. Ладно, с обиженным мейн-куном, который, по мнению моей
маменьки, мне вместо мужа и только мужиков распугивает, я разберусь
потом. У меня сейчас маньяк-насильник-извращенец на повестке дня
первым пунктом!
Я толкнула ногой таз, выправляя его накренившееся положение,
нервно заправила за ухо прядь волос и начала медленно
оборачиваться. Внутри очень надеясь на то, что мне это все… ну,
просто показалось. На фоне трудового перенапряжения на работе. Или
новый антисептик с какими-то присадками, от которых любопытная
побочка. Ну, или… этот… три-в-одном… таки смог окончательно
раствориться в облицовочной плитке. И вот я сейчас обернусь, а его
там нет. Никого, кроме меня, нет на моем собственном балконе!
