Ника Шарина
Возвращение в Волфайн
1
Этот маленький городок на окраине области давно был моей мечтой. После трудного рабочего дня, когда вечером едешь в автобусе в свой прокуренный заводами «спальник», мечтаешь о жизни именно в таком городке. Дом, домик, домишко, пусть даже просто теремок для тебя, кота и мышки, но чтобы сразу за крыльцом – трава, деревья, неподалёку лес и озеро и всюду можно добраться пешком или на велосипеде. Многие годы, многие автобусные часы, утренние и вечерние, эта мечта так и оставалась мечтой. Тёплой душегрейкой, миражом, праздной мыслью, дающей силы жить в размеренных буднях, когда вроде бы всё не плохо… Да, иногда для того чтобы наши давние ленивые мечты воплотились, нам нужно потрясение, взрыв, конфликт. Нужно порваться каким-нибудь старым добрым путам, чтобы у нас хватило злости и силы рвануть к заветной цели, потому что больше – некуда.
Так и случилось со мной. Эра автобусов наконец заканчивалась. Заводы стали отдавать последние залпы дыма в честь моего изгнания. Колючки всевозможных счетов, абонементов, акций, скидок нехотя отклеивались от меня. Правда, не произошло никакого особенного взрыва, атомного или ядерного… Просто я наконец решила сложить полномочия школьного учителя литературы. Полномочия эти оказались непосильными для моей души – слишком демократичной для того, чтобы повелевать школьниками. Одна девчонка из пятого «Б» так и сказала мне в мой первый рабочий день:
– Какая-то вы слишком добрая!
Не знаю, в чём тогда проявилась эта «доброта». В том, что я не повышала голос, не называла детей по фамилиям, не стращала их строжайшими требованиями и обращалась к ним как к существам разумным? Пожалуй… Как бы то ни было, моя доброта вызывала у них подозрения, развязывала им руки, делала их голоса неумолкаемыми… Впрочем, в скором времени почти во всех классах нашлись ребята, которые хотели именного такого отношения со стороны учителя. Они осаждали меня на переменах, показывали мне свои стихи и рассказы, просили дать им дополнительные задания. У некоторых из них даже появились «секретные» тетрадки «для творческих работ». Но таких ребят оказалось меньшинство… В общем, со школой – как я ни старалась – не сложилось. Это была явная неудача. А если учесть то, что быть учителем литературы – моя давняя детская мечта (чему свидетели – старый плюшевый мишка, свинка и кукла), так и вовсе получается: меня настиг большой карьерный провал. Благодаря ему мне о многом пришлось задуматься, покопаться на своём чердаке и сделать не самые приятные выводы о своей натуре…
Но это только «полвзрыва».
Другие – прогремели в семье.
Мои родственники, кажется, окончательно убедились в том, что я хронически не в себе. Или, попросту говоря, схожу с ума и пускаю жизнь под откос собственной глупости. До этого они ещё питали иллюзии: вот – я нахожу себе хорошую работу, вместо того чтобы регулярно «стрессовать» в школе, а в свободное время писать никому не нужную книгу. Вот – я выхожу замуж (как-никак, мне уже тридцать один) и неплохо устраиваюсь на свете. Но что-то пошло не так. Ненужная книга хотела писаться. Сердце, никого не спрашивая, полюбило человека, между мной и которым было расстояние – не только пространственное… Словом, никаких перспектив. Странное, непонятное, бог весть куда ведущее странствие заблудшей души.
После того как на мой день рождения, в июне, все собрались на родительской даче за большим столом и каждый, наперебой, стал читать мне лекции о моей дурости, сначала шутливые, а потом и не очень, я вдруг почувствовала, что исполнение моей мечты не за горами. Это было прекрасное предчувствие, ещё не осознанное, тонкое, как первый предвесенний запах. Так я думаю сейчас, прокручивая в памяти то, что случилось. Правда, в те минуты мне казалось, что дня рождения ужаснее, чем этот, быть не может. И ослик Иа тем вечером на моём фоне выглядел бы суперзвездой, даже без хвоста… Тост моего младшего брата Гриши, упитанного менеджера автосалона, главы небольшого семейства, звучал так:
