Тот сарай, который брат Гуго арендовал для господина Штауффенберга и его солдат, совершенно преобразился. Все щели законопачены. Гнилые доски заменены на свежие. Возле входа расположен камин. Этот камин мастерски сложил присланный Лебраном каменщик. В камине пылали поленья, наполняя помещение живительными волнами тепла.
Подход к сараю было окружен частоколом из заостренных наклонных бревен, внутри этого импровизированного дворика всегда расхаживало двое часовых.
Для проведения обряда «крови и огня» все сироты разделись, оставшись только в набедренных повязках. Маркиза разглядывала многочисленные страшные шрамы, украшающие руки, грудь и живот этих воинов, несмотря на то, что кое-кому их них едва исполнилось одиннадцать лет.
К ее удивлению, брат Гуго тоже красовался в набедренной повязке. Его живот слева от пупка пересекал чудовищный белесый шрам. Дженифер разглядела на его груди татуировку: виселица на пять человек. Четыре петли были заняты – в них художник изобразил повешенных. Одна из петель, вторая слева, была свободной. На груди фон Гейделица была точно такая же картинка, за исключением того, что свободной была пятая петля.
– Мишель, я могу спросить, почему у тебя с бароном такие татуировки? Мне кажется, их делал один художник.
– Так и есть, Дженифер. Ведь мы, с бароном фон Гейделицем – висельники.
Заметив недоумение в ее глазах, он похлопал ладонью по рисунку на груди и пояснил:
– Вот эта, свободная петля – моя. Йозаф должен был висеть в пятой. Вы все еще не догадались, ваша светлость?
Подвижная мордочка Дженифер приняла обиженное выражение:
– Ты так говоришь об этом, будто эту историю преподают вместе с Евангелием!
– Не упоминай всуе святую книгу, Дженифер, иначе мне придется наложить на тебя епитимью. Мне кажется, эту историю каждый знает.
– Я не знаю.
Стоящий рядом Фриц заметил брату Гуго:
– Мне кажется, господин д’Крансак, вам следует рассказать нашей сестре эту историю. Мы ведь решили, что секретов от нее у нас нет. Я думаю, каждый из братьев послушает эту историю еще раз.
– Я так и сделаю, Фриц, но чуть позже, во время пира. А сейчас смотрите, ваш капитан начинает церемонию…
Посреди зала появился стол, на котором фон Гейделиц уже раскладывал призы: мешочек с пятьюдесятью золотыми дукатами, оружие, которое ранее принадлежало Томасу, Оливеру и Эрику, золотое колечко, оловянный стакан из-за пояса Эрика, зеленое платье со шнуровкой, которое Фриц купил у сарацина в Люнеле.
Увидев это платье, маркиза зарделась. К счастью, в зале царил полумрак и стыда Дженифер никто не увидел. Отдельной кучкой лежали деньги, найденные в кошельках всех троих. В камин уже подложили железные пруты, чтобы они раскалились до вишневого свечения.
Еще раз проверив, все ли готово, фон Гейделиц провозгласил:
– Братья! Мы начинаем обряд в память о безвременно погибших наших братьях: Оливере, Эрике и Томасе. Они погибли в бою, не выпуская из рук оружия. Здесь на столе вы видите имущество, которое осталось от них, и кое-какие трофеи. Для тех братьев, кто впервые присутствует на тризне, напоминаю, что любой из вас может заявить право на лежащие на столе предметы, кроме денег. Деньги будут переданы казначею, согласно обычаю нашей роты. Немного позже казначей отчитается об этом.
Поискав в толпе глазами, фон Гейделиц обратился к францисканцу:
– Не угодно ли брату Майклу, как лицу духовного звания, прочитать молитву для начала нашего обряда?
Брат Гуго, сделав шаг вперед, взял в руку наперстный крест. Он поднял его над головой. Остальные преклонили колена. Францисканец возвысил голос:
– In omine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Amen!
Помолившись, все поднялись на ноги.
Вперед выступил Адольф Штауффенберг, фельдфебель и казначей роты. Он стал называть статьи расходов роты (питание, лечение, содержание лошадей, амуниция) и потраченные на это суммы. Дженифер быстро соскучилась.
