За пределами зимнего сада сгущаются сумерки. И это очень плохо.
Так не должно быть! Как я здесь оказалась? Почему затылок ноет от
боли?
Если мы сейчас же не вернёмся в замок, всё будет потеряно. Для
нас всё будет кончено.
Но я не могу ни выйти, ни даже пошевелиться, потому мои руки и
ноги крепко связаны, а крики заглушает кляп.
— Очнулась, — слышу я шёпот откуда-то сбоку. Женский голос,
который я не узнаю.
— Верно, — подтверждает мужской голос. Мне сразу становится
легче, я уверена, сейчас меня спасут. Ведь это…
— Думаю, пройдёт около трёх часов, прежде чем её хватятся слуги,
— продолжает мужчина. — Мы успеем провести ритуал.
Какой ритуал? О чём он? И кто эта женщина?
Рейнар будто слышит мои немые вопросы и выходит из тени,
отталкиваясь от небольшого тонкого деревца. Его синие глаза
холодны, голос жёсткий, и я едва узнаю его. И всё же это Рейнар,
мой муж, он не причинит мне вреда…
Я мычу, дёргаюсь ему навстречу, но вместо того, чтобы помочь
мне, Рейнар ухмыляется.
— Не пытайся, Винни. Я связал тебя не для того, чтобы
развязывать.
Он? Связал меня? Но зачем? Ведь сегодня мы хотели…
— Кстати, познакомься, это Гесса. — Из той же тени, откуда вышел
он, появляется женщина. Высокая, красивая брюнетка. — Только
пообещай, что не будешь ревновать.
Это откровенная издёвка. Гесса — его любовница. Та самая, к
которой он ушёл в день свадьбы. Но он утверждал, что между ними всё
было кончено давным-давно. Получается, он мне лгал?
Я ничего не понимаю…
— Тебя предупреждали, Винни. А ты не верила. Теперь Хейзел Мэнор
будет моим… нашим, — Рейнар, улыбаясь, смотрит на Гессу.
Они хотят забрать мой замок! Единственное, что у меня есть в
этом мире! Мы же собирались управлять им вместе… Что теперь со мной
будет?
— Не бойся, милая, — подмигивает Рейнар. — Сейчас тебе обидно и
горько, но один небольшой ритуал, и всё закончится.
Какой ритуал?!
Я мычу и отчаянно пытаюсь сбросить
веревки, но мой муж и его любовница игнорируют меня. Рейнар достаёт
из кармана кусок мела, а Гесса принимается за соль.
Месяц назад
Я попала в тело Мервинии Вингс в тот
день, когда её пытались похоронить. Пробуждение было странным и
давалось мне нелегко. Я лежала на чём-то холодном и твёрдом,
окружённая густым ароматом ладана и стенаниями нескольких женских
голосов. Один из них, что помоложе, пищал:
— Как же так? Такая молодая, такая
красивая…
Другой голос, постарше, вторил:
— Красивая, красивая! Да только сама
себя погубила.
Их перебивал баритон священника:
— Неведомый! Протяни руку слуге
своей Мервинии. Проведи её в край теней, освободи душу её от
страданий…
Протяни руку.
Яркий свет лился откуда-то сверху,
падая на мои закрытые веки. Я попыталась поднять руку, чтобы
прикрыть лицо, но ничего не вышло. Мои конечности отказывались
двигаться, словно сделанные из гранита.
Я предприняла ещё одну попытку.
Странно, но паники не было. Я просто лежала, сосредоточившись на
одном-единственном желании — отгородиться от света. Наконец,
указательный палец поддался. Затем средний, потом получилось
пошевелить всей ладонью, и вот… Послышались крики.
— Не может…
— Не может быть!
Пронзительный визг ударил по
ушам.
Я села на твёрдом и холодном
возвышении. Часто моргая, пыталась избавиться от яркого света,
бьющего в глаза. Взгляд выхватил пышные чёрные юбки — не видно ни
коленей, ни лодыжек. Мелькнула мысль: «Какой тяжёлый наряд!»
Голос священника дрогнул, но
продолжил читать заупокойную:
— … прости ей все прегрешения, о
Неведомый…
Я осмотрела присутствующих. Их было
до нелепости мало: строгая женщина средних лет с проседью в медных
волосах и рядом девушка — её молодая копия, только лицо более
светлое. Обе были до предела напуганы.
